Всем привет, друзья!
Война началась в июньское воскресенье 1941 года, и за минуту до начала войны мы были людьми безоблачного мира. Один собирал снаряжение на рыбную ловлю, другой шел за билетом на вечерний спектакль, мальчики играли на поле с футбольным мячом, кто-то рылся на полке у букиниста, в деревнях затевались гулянки.
А немцы уже резали проволоку на нашей границе.
Все оборвалось. Земля дрогнула и распалась воронками под взрывами бомб, города запылали, женщины припали к трупам убитых детей, и мы, те из нас, кто был на границе, увидели первые немецкие танки, увидели смерть.
Не все сразу поняли, какая беда свалилась на нас. Прошли дни и недели, прежде чем великий и добрый народ наш проникся настоящим гневом, и тогда самые добрые стали мстителями и сказали: «Винтовку!» Если их не брали на фронт, они рыли окопы бойцам и строили в городах баррикады.
Мы стали злыми? Нет. Мы лишь взвесили горе, которое враг обрушил на нас, и поднялись с этим горем, вошли с ним в войну, выстояли самые страшные месяцы, в декабрьских снегах и в июльской жаре пробивали дорогу к победе и добились победы, и теперь горе пало на врага. Мы справедливы.
Я вспоминаю, как люди учились сражаться. Это был урок мужества. В начале войны его проходили миллионы. На Березине, на Днепре, в смоленских лесах, когда армия Гитлера ревела моторами в небе и на земле, а мы только начали оправляться от первых ударов и, изматывая врага, отходили.
Не каждый способен был сразу стать своим человеком на фронте. Должно пройти какое-то время, иногда день, иногда час, пока человек освободится от назойливых мыслей о смерти, сбросит с себя оцепенение первой минуты и привыкнет к новым для него картинам и звукам войны.
Я вспоминаю одного в августе 1941 года. Таких было много, но я расскажу об одном. Он дал урок мужества, кадровый боец Бочаров.
На передний край у Днепра прибыло в окопы новое пополнение. Новичков направили в третью линию окопов, пусть привыкнут и обомнутся. Через два дня их перевели на вторую линию и, наконец, на первую, куда нужно было пробраться не только согнувшись, но просто ползком и лучше с наступлением темноты.
Они сидели, молча, сжимая в руках винтовки, капли пота просачивались на лоб из-под шлемов.
Ночью пробрался к ним Бочаров, поглядывал с любопытством, как старший брат, вспомнивший молодость при встрече с младшими. Давно ли и он был таким же?
— Ну,
— оказал он.
— Боязно?
...
— Да нет, не так чтобы очень,
— ответили молодые.
— А только...
...
— Не жмись, говори.
...
— Да немец садит здорово. С минометов, что ли. Смерть как бухает, прямо здорово.
...
— Бухает, бухает. В темноте каждый со страха может бухать. Вы ж против них герои.
В окопе засмеялись. Один из необстрелянных покрутил головой.
— Эка хватил. Погоди вот, привыкнем.
...
— Так и война пройдет. Верно? А хотите вы знать, кто, по-честному, трусы настоящие? Вы и я вместе с вами или вон те, что бухают?
...
— Это как же?
Бочаров помолчал. Какая-то новая, для него самого неожиданная и, видно, веселая мысль пришла ему в голову. Он поднялся с колена, пощупал на поясе ручные гранаты. «Погодите», — сказал он и пошел к лейтенанту. «Разрешите прощупать тот немецкий окопчик, что давеча говорили», — обратился он к лейтенанту, и тот сразу вспомнил одиночный окоп на правом фланге у немцев, очень неприятный, мозоливший глаза всему взводу. «Проведать надо, — сказал лейтенант, — но смотри, осторожнее, правее держи и без нужды не рискуй. Давай!»
Бочаров вернулся в окоп к необстрелянным, внимательно глянул на них и быстро, уже готовый к прыжку, сказал:
— Глядите.
Произошло то, чего минуту назад никто из молодых не мог ожидать. Долго потом говорили об этом во всех ближних ротах.
Бочаров поднялся на бровку окопа и нырнул в кипящую взрывами мглу. Комья сухой глины посыпались вниз. Кто-то схватил Бочарова за полу шинели. Он вырвался, скинул с себя шинель.
Теперь его никто из окопа не видел. Он был один. Впереди прерывисто стучали пулеметы. До немецких окопов оставалось еще двести метров. Там сидели солдаты Гитлера. Многих из них Бочаров знал по голосу. Днем они часто принимались орать: «Русс, требуйте мира!» Из наших окопов им отвечали хором, отвечали крепко и солоно.
Бочаров и теперь выругался про себя. Он пробежал еще несколько шагов в сторону, кинулся на землю и замер. Задержал дыхание. Это далось ему с трудом. Ему хотелось дышать открытым ртом, шумно, всей грудью. Будто сильный кулак бил изнутри в ребра. Сердце. Он устал от быстрого бега. Вероятно, сильно стучал сапогами.
Обратите внимание: Подвиг ефрейтора Портнягина, который спас группу российских ссо в специальной операции по освобождению Акерабата.
Земля сухая, ночью слышно далеко. Сейчас по нему начнет сажать вся эта сволочь. Жалко. Глупая смерть только напугает тех, необстрелянных.В темноте все спуталось. Ему казалось, что нужно ползти еще долго, метров пятьдесят, но неожиданно для себя он услышал голоса прямо перед собой, чужую речь, чужие слова и понял, что промазал, сбился левее и лезет теперь прямо на ствол пулемета.
Вдруг Бочаров оказался на ногах. Он и сам не помнит, как это произошло. Он не думал теперь, он действовал, повинуясь властному толчку изнутри, инстинкту. Что-то подняло его с земли, он метнулся вперед, выхватил гранату. Сильный рывок, так, что хрустнуло в плече. Сдавленный крик из окопа, вспышка света и удар, удар, взрыв гранаты. Кто-то лежал на земле, кто-то кинулся в сторону. Две тени скользнули навстречу бойцу, он ударил штыком, рванул винтовку назад и снова ударил.
Красноармеец остался один в немецком окопе...
С тех пор как Бочаров неожиданно для всех, особенно для необстрелянных бойцов нового пополнения, выскочил из нашего окопа, прошло минут тридцать. Никто, кроме лейтенанта, не знал, куда пошел Бочаров. Бойцы услышали далекий удар гранаты, там, справа. На минуту все стихло, а потом по линии немецких окопов пронесся шквал огня.
Бойцы переглянулись. Один шумно, по-мальчишески, как от сдавленного плача, перевел дыхание. А еще через десять минут перед самым окопом зашуршала трава, и Бочаров свалился с бровки вниз, к ногам товарищей.
Потом Бочаров поднялся и стащил с бровки вниз станковый пулемет.
— Немецкий?
...
— в один голос спросили необстрелянные.
Бочаров кивнул головой:
— Пятерых гранатой,
— сказал он,
— двоих штыком. Кто же, выходит, трусы? Мы с вами или вон те, у кого мы пулемет взяли? Ну?
...
— Теперь понятно,
— сказали бойцы, оживляясь.
— Теперь все окончательно ясно.
Это было в начале войны на Днепре. Первые уроки мужества не прошли даром.
Бой повели солдаты советского фронта.
Прошло меньше двух лет, и мы, познав сталинскую науку победы, стали умелыми, спокойными, уверенными в себе воинами. Теперь уже ничто не могло остановить советского солдата. Жгучая ненависть к врагу придавала ему силы, чувство долга звало его вперед. И он шел вперед, шел, презирая смерть и сметая все преграды.
...Я видел болото. Оно тянется десятками, сотнями километров — коричневато-зеленая, иногда припорошенная снегом ловушка, скрывающая под тонким верхним покровом океаны воды. Болото может поглотить тысячи тонн грузов, колонны грузовиков, полки артиллерии со всем их боезапасом. Но в этом болоте шел бой, красноармейцы там наступали. Их бог войны — артиллерия. Ни при каких обстоятельствах она не прекращает огня. Но как доставить снаряды через грязевой океан? Громадные «студебекеры» качались на его черных волнах, как утлые ладьи, и захлебывались, и стояли. Тогда русские солдаты выстраивались цепью и передавали с рук на руки снаряд за снарядом. Буквально на себе они несли артиллерийский огонь, огненный шквал, разрывающий в клочья немецкую оборону. Солдаты стояли в ледяной воде марта и передавали друг другу снаряды, и так огонь плыл над трясиной, и там, далеко впереди, русские батареи стреляли.
Это — дух наступления, дух Красной Армии.
Атакующая пехота прорывалась всюду, даже там, где десятками лет не ступала нога человека. Своим «оборонительным валом» немцы считали здесь трясину, они были спокойны, — природа, казалось им, работает лучше пресловутой организации Годта, природа их оградит. И вдруг русские пехотинцы появлялись из пучины, как будто их порождала вода, русские солдаты возникали, как духи мщения, сваливались на немцев, пораженных изумлением, страхом, и немцы бежали. Где было так? Всюду. Под Ровно и Луцком, под Либавой и Кенигсбергом и на всем фронте советского наступления.
Какой путь прошли наши солдаты — от Москвы-реки, от Волги к Берлину! Десятки рек, равнины, горы, болота. Орудия, оборонявшие от немцев Москву, стреляли по Берлину, сталинградские пушки били по имперской канцелярии Гитлера, гнев миллионов советских людей полыхал над крышами немецкой столицы.
Смертный страх сковал душу фашистской Германии. Перед тем, как подохнуть, чудовище пыталось размножаться: в Берлине появились двойники Гитлера, уродцы, которых судьба или нож хирурга сделали подобными ему по обличью — маленький лоб, крысиные глазки, унтер-офицерские усики. Эти чудовищные уроды фашизма были последней судорогой фашистской Германии. Советские пушки уже стучались в ворота Берлина. Геббельс травил себя ядом. Геринг, Гиммлер, Риббентроп, Розенберг разбегались, как крысы с тонущего корабля.
Берлин хотел возвыситься над всеми материками и океанами. Теперь он дымился в развалинах, и очистительный огонь русского штурма опалил череп мертвого Геббельса, в котором годами гноилась ядовитая мысль о растлении человечества, о триумфе нордической расы господ, о распространении фашистской чумы на все земли и планеты. Мертвый Геббельс, отравленный собственной ложью, лежал у ног красноармейцев, штурмовавших Берлин.
Так советский солдат, свершив подвиг беспримерный, пришел в Берлин. Так он принес свободу в Белград, Прагу и Варшаву.
Так, выполнив до конца сыновний долг, он отстоял Отечество и обессмертил свое имя.
К. ЕВГЕНЬЕВ (1946)
☆ ☆ ☆
ПАМЯТЬ ЖИВА, ПОКА ПОМНЯТ ЖИВЫЕ...
СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!
☆ ☆ ☆
Для тех, кто хочет поддержать канал, можно сделать это ЗДЕСЬ
#великая отечественная война #вторая мировая война #война #ссср #история
Больше интересных статей здесь: Война.
Источник статьи: 1941-1945. Подвиг солдата.