Мартин Мигель де Гуэмес был человеком далеко не простым. Родился он в Сальте, в 1785 году, в семье крупного креольского землевладельца, что делало его представителем местной политической и экономической элиты. Он должен был стать таким же амбициозным, властным и жестоким представителем своего сословия, как Педро Оланьета, или многие другие креолы, или же примкнуть к патриотам из Буэнос-Айреса – но этого так и не случилось. Получив отличное образование, и будучи от природы человеком с обостренным чувством справедливости, он неожиданно сделал выбор в пользу совсем других людей – городской и сельской бедноты, метисов и индейцев, крестьян и скотоводов-гаучо. Уже с детских лет он обращался с пеонами своей семьи как с полноценными людьми, равными ему, за что прослыл чудаком – но всегда оставался верным своим взглядам. Популярность его в широких народных массах постоянно росла – а Гуэмес отличался не только своим гуманизмом и верностью простому люду, но и другими выдающимися качествами. В юношеские годы он попал в милицию, которая отражала вторжения британцев в Ла-Плату, и там быстро проявил себя, сначала возглавив отряд кавалерии из своей провинции, а в возрасте 21 года захватив бравой конной атакой британский транспорт, севший на мель в устье Параны. Правда, климат приморской полосы не пришелся по душе его организму, в результате чего Мартин Мигель заболел, и был отправлен в бессрочный отпуск домой.
С 1810 года начались революционные войны, и Гуэмес принял в них активное участие, поддержав патриотов. Причина была простой – роялистов в развернувшемся конфликте поддерживали латифундисты-консерваторы, имевшие в общей массе расистские взгляды, пренебрежительное отношение к общественным низам, и крайнюю непримиримость с любым прогрессом. Не то чтобы креолы-революционеры были особо лучше, но они хотя бы выступали за развитие и прогресс, и давали надежду на перемены к лучшему для простого люда, который Гуэмес продолжал защищать. И чем ниже был авторитет Буэнос-Айреса в провинции Сальта из-за неудачных военных действий и жестоких репрессий, тем больше Мартин Мигель получал народной поддержки, и тем больший политический вес получал. Уже Мануэль Бельграно в 1812 году был вынужден пойти на сотрудничество с молодым, но авторитетным «каудильо», чтобы тот помог ему в сборах ресурсов и рекрутов для военных целей. При этом Гуэмес отказывался выполнять те приказы командира Армии Севера, которые шли против его убеждений, отказываясь устраивать резню индейцев и репрессии неугодных, из-за чего Бельграно счет его недисциплинированным, и отправил в Буэнос-Айрес – де-юре с целью отстаивать интересы провинции и армии в столице, де-факто – в политическую ссылку, подальше от родных земель. Однако даже в изгнании Гуэмес становился все более популярным, и правительство Буэнос-Айреса было вынуждено отправить его в начале 1814 года обратно в Сальту, дабы помочь организовать оборону северо-западных рубежей Ла-Платы от армии роялистов Гойенече.
Увы, ставка каудильо западных гаучо на патриотов слабо окупалась. То, как поступили буэнос-айресцы с другим вождем гаучо, Хосе Хервасио Артигасом, вызывало у Гуэмеса лишь боль и ненависть. У него самого аргентинцы требовали все больше и больше, и редко давали что-то взамен. С Сан-Мартином Гуэмес быстро нашел общий язык, но тот вскоре отбыл из Сальты, и ему на смену прибыл Хосе Рондо, способный военачальник, но во многом типичный креол из Буэнос-Айреса — махровый расист, считавший не только индейцев, но и простых гаучо «варварами» и неполноценными людьми [4]. На этом фоне начались ссоры и конфликты, гаучо Гуэмеса, на которых держалась вся оборона границы, перестали получать оружие из столицы, и по решению каудильо просто стали отбирать силой то, что поступало на армейские склады в Тукумане. В столице самоуправство Мартина Мигеля также мало кому нравилось, и его самого уже стали называть индейским касиком, вождем варваров и ничтожеством, хотя аргентинцы объективно уже не могли надеяться на успешный исход войны без поддержки гаучо. Все это Гуэмес понимал, как понимали и его люди, в результате чего началось постепенное обособление гаучо от армейского командования. Первый поход Рондо на Сальту был еще проведен совместными усилиями, но после его провала на некоторое время военачальники разругались, и стали действовать отдельно. В феврале 1815 года Рондо вновь заручился поддержкой Гуэмеса, и совершил новый поход на Сальту – и настолько бездарно проиграл сражение, что Армия Севера фактически разбежалась, и прекратила свое существование. Видя это, Гуэмес попросту взял на себя командование всеми остатками регулярных войск, объединил их со своими гаучо, и продолжил посредством малой войны сдерживать возможное наступление роялистов на Тукуман. В ответ Рондо оскорбился, отправился в Буэнос-Айрес и объявил каудильо предателем, начав проводить масштабную политическую кампанию против него, и готовя военные силы для наказания непослушного выходца из Сальты [5].
Между тем, фигура Гуэмеса уже давно привлекла внимание вице-короля Перу, Дионисио Алькала Галиано. Несмотря на то, что они находились по разные стороны баррикад, в Лиме весьма высоко оценивали Гуэмеса и его гаучо – и не только потому, что они сдерживали наступление численно превосходящей армии Гойенече, но также из-за личных качеств каудильо. И Алькала Галиано, и его окружение, и Гуэмес ценили жизни простого люда, разделяли идеи либерализма и Просвещения, и поддерживали прогресс и развитие местного самоуправления в колониях, пускай вождь гаучо и был значительно радикальнее в этом плане, чем вице-король Перу. Еще с начала 1814 года перуанцы пытались установить контакты с ним, используя в качестве посредников гаучо Тарихи, но тот отказывался даже начинать диалог с противной стороной, а в декабре 1814 года и вовсе заявил, что будет вешать любого посланника от вице-короля Перу. Причиной тому был арест его сестры, Марии Магдалены по прозвищу Макача, которая оставалась в занятой роялистами Сальте. Пио де Тристан понимал, что эта женщина будет шпионить за его силами, но также и понимал, что она является важным связующим звеном с лидером гаучо, потому не трогал ее, и пресекал любые посягательства на имущество семейства Гуэмес. Но после смерти генерала оборону города возглавил Педро Антонио Оланьета, оголтелый ультраконсерватор, который тут же арестовал Макачу, и разграбил ее фамильное имущество. Также он попытался было организовать убийство самого Мартина Мигеля, организовав фиктивную передачу пленницы, но к тому моменту, когда он уже собирался провернуть свое тайное дельце, ситуация сильно изменилась.
В феврале 1815 года в Лиме произошла так называемая Первая Перуанская революция.
Обратите внимание: Ожившие произведения ("пигмалион и Галатея" (ок. 1890) - Жан-Леон Жером; пропала во время Второй мировой войны).
Власти колонии во главе с Алькала Галиано отказались подчиняться воле испанского короля, который задумал их репрессировать, и при широкой народной поддержке взяли под полный и безоговорочный контроль над всем происходящим в стране. Окончательно отбросив все условности, Перу взяло курс на либерализацию общества, и развитие местного самоуправления с экономикой. Это свело революционные настроения на территории вице-королевства к нулю – ведь теперь перуанцы занимались практически тем же, чем и революционеры, только выбрав эволюционный путь, и сохраняя верность короне Испании, пускай и оспаривая решения ее короля. Это де-факто ставило Перу в один ряд с Соединенными провинциями Рио-де-ла-Платы, которые тоже признавали власть Испании, но действовали целиком независимо, как и многие другие испанские колонии. При этом перуанцы являлись куда более либеральными и прогрессивными, чем власти Буэнос-Айреса, и Алькала Галиано прекрасно понимал это. Понимал он и то, насколько важно теперь привлечь на свою сторону выдающихся людей вроде Гуэмеса, потому уже 24 февраля он отправил своего особого посланника в Сальту, дабы установить контакты с каудильо гаучо, и переманить его на свою сторону. Учитывая важность задачи, и особый склад характера дона Мартина Мигеля, в качестве посла был выбран тот, чья честность и справедливость никогда и ни у кого не вызывала сомнение, а репутация была чиста, и говорила сама за себя – адмирал Косме Дамиан де Чуррука и Элорса, уже успевший несколькими годами ранее почти одной лишь дипломатией вернуть под контроль короны Испании город Кито.Приехав в Сальту, Чуррука первым делом отстранил от дел Оланьету, оставив тому лишь воинские дела, и освободил Марию Магдалену де Гуэмес. С ней состоялся продолжительный и тайный разговор, после чего женщину под особым конвоем гусар, которым адмирал целиком доверял, переправили в Тукуман вместе с устным и письменным посланиями для каудильо. Поначалу Гуэмес не был заинтересован в прямых переговорах с посланником из Лимы, но узнав, кто он такой, и как резко обошелся с Оланьетой, Мартин Мигель заинтересовался встречей. Имя Косме Дамиана де Чурруки было хорошо известно в Аргентине, знал его и вождь скотоводов-воителей Чако – даже без конкретного результата встреча с таким человеком заслуживала внимания. К великому удивлению, ответ Чурруке взялась отвезти сама Макача, и еще больше Гуэмес удивился, когда та вновь вернулась из Сальты – в полной сохранности, с отпущенными роялистами пленными гаучо-патриотами, и документами, которые подтверждали права семейства на родовые земли. Недоверие окончательно исчезло, встреча была назначена на 1 апреля, в лагере гаучо, расположенном между Тукуманом и Сальтой. Прошла она в закрытой палатке, где присутствовали лишь трое – Чуррука, Мигель Мартин де Гуэмес, и его сестра. Содержание их беседы навсегда осталось неизвестным, ибо никто из них не пересказывал ее содержание, и давал лишь самые общие намеки на то, что говорили друг другу три выдающихся человека. А говорили они явно много – проговорив весь день 1 апреля, они продолжили общение и на следующий день. Лишь утром 3 апреля Чуррука отправился обратно в Сальту, и сопровождали его не только гусары, но и Мария Магдалена де Гуэмес.
Никто из своих гаучо не выдал Мартина Мигеля, не рассказал патриотам об этой встрече. Сам же Гуэмес долгое время не подавал виду, что что-то изменилось, но интенсивность стычек с роялистами заметно снизилась. По слухам, он не собирался предавать правительство Буэнос-Айреса, считая это низким и недостойным, и лишь заключил перемирие с Чуррукой, но аргентинские креолы сами подтолкнули каудильо к действиям. Сговорившись с другим каудильо гаучо, Эустакио Мендесом, Хосе Рондо подослал убийцу, который 1 мая 1815 года попытался застрелить Гуэмеса [6]. Выстрел был произведен с большой дистанции, и пуля, попавшая в грудь, вошла неглубоко, застряв в кости ребра. Стрелка чудом не зарубили на месте, и быстро выбили из того все подробности об организаторах неудачного покушения. Решив, что дальше так продолжаться не может, Гуэмес, дав перевязать себя, объявил о том, что честь не позволяет ему более сражаться на стороне тех, кто обирает народ и пытается убить его столь подлым способом, собрал верных ему гаучо, и отправился к Чурруке, который ждал его в Сальте. Там 6 мая произошло большое собрание горожан, которые все еще любили своего предводителя, и резко отреагировали на слухи о том, что тот сдался, и находится под арестом. Однако адмирал и не думал о том, чтобы арестовывать Гуэмеса, и вместе с ним вышел к людям, объявив о том, что Мартин Мигель де Гуэмес отныне служил вице-королевству Перу, и назначен командовать дивизией роялистов в Сальте. В ответ толпа потребовала назначить его также и местным губернатором, и Чуррука лишь с улыбкой согласился. Так из «мерзкого касика» Мартин Мигель де Гуэмес стал перуанским губернатором и военачальником, объединившим под своим знаменем многих гаучо и регулярные полки роялистов.
Далеко не сразу до Буэнос-Айреса дошло, что же произошло в апреле и мае 1815 года. Великий человек, благодаря которому держалась их оборона на севере, который в любой другой нормальной стране стал бы одним из народных лидеров, любимчик простого люда и защитник его интересов – из-за пренебрежения и интриг креольской элиты перешел на сторону роялистов, а вместе с ним под знамена Несогласия перешли более половины местных гаучо. Оставшиеся собрались вокруг Эустакио Мендеса, и были твердо намерены продолжать борьбу с испанцами и перуанцами, но их было меньше, да и Мендес был фигурой далеко не того масштаба, что Гуэмес. Учитывая, что Армия Севера после действий Рондо пребывала не в лучшем виде, северная граница Соединенных провинций осталась практически не прикрытой, а с учетом того, что в Верхнем Перу как раз завершали подавлять революцию – вскоре можно было ожидать крупного вторжения войск под началом своего бывшего военачальника в центральные провинции государства. Что хуже того – симпатии северной части провинции Сальта, прочно связанные с Мартином Мигелем де Гуэмесом, окончательно склонились в пользу роялистов, и не было никаких шансов вернуть их в скором времени. Эти земли были окончательно потеряны Аргентиной, и не было никаких шансов отвоевать их назад, и сохранить под своим контролем [7].
Предыдущие части цикла: #pax_pacifica
Теги записи: #альтернативная история #южная америка #латинская америка #перу #19 век
Источник - http://alternathistory.com/revolyutsionnye-vojny-peru-chast-iii-vojna-v-velikom-chako-pax-pacifica/#bitva-za-guemesa
👉 Подписывайтесь на канал Альтернативная история ! Каждый день — много интересного из истории реальной и той которой не было! 😉
Больше интересных статей здесь: История.
Источник статьи: Pax Pacifica. Глава viii. Революционные войны Перу. Часть 2. Битва за Гуэмеса.