На строительство Билибинской атомной электростанции поехал в 1973 году, по комсомольской путёвке .
Посёлок Билибино встретил холодным осенним дождём. Вечер. В окнах домов загорелся свет. Контора прорабского участка ЭСМ находилась на территории, строящейся Атомной электростанции, за посёлком. Предугадав такую ситуацию в отделе кадров, в Магадане, мне дали домашний адрес прораба Петра Алексеевича Мальцева. Деваться некуда. На ночь глядя, пошёл тревожить своего будущего начальника.
Зря остерегался. Встретили меня радушно. Усадили за стол. Петр Алексеевич сказал, сейчас угостим Чукотским деликатесом. На стол водрузили свежую варёную картошку к нарезанному копчёному хариусу. Потом посмотрев на меня, начальник добавил, скоро поймёшь. Действительно в общепите и магазинах посёлка, натуральных свежих овощей и картошки не было. Все консервированное или высушенное как компот. Картофельное пюре из сушеной картошки. Как сегодняшние суррогаты – пюре Ролтон со вкусом курицы.
Мне повезло, Петр Алексеевич оказался заядлым рыбаком и охотником. Присмотревшись ко мне, он предложил, в нерабочее время помочь восстановить и оборудовать будкой автомобиль ГАЗ-53, для поездок на рыбалку. Я жил один. Жена Майнур, с ребёнком жила в Среднеуральске у матери. Училась в Свердловске, оканчивала фармацевтическое училище. Свободного времени было много. Водкой я не увлекался. Иногда ходил на охоту, стрелял куропаток, кроншнепов. Не раздумывая согласился.
С машиной провозились месяц. Дополнительно, спереди установили лебёдку. В кузове соорудили утеплённую будку с печкой буржуйкой, двумя длинными ящиками по бакам. Между ними раскладной стол. При разборке стола получались нары на всю будку. Всё накрепко соединили с рамой автомобиля. В начале мая на выходных, сделали первую вылазку.
Выехали в пятницу вечером. Бригадир электромонтажников Володя Гусев, начальник Петр Алексеевич, Витёк, и я. Мальцев рулил сам. За ночь, по зимнику отмахали пятьсот километров. На рассвете сверлили лунки на реке Ангарке, впадающей в Большой Анюй, приток Колымы.
На голую блесёнку, рыба клевала неохотно. С бугром нашли открытую, мелководную протоку. Я шевелил гальку. Он марлевым сачком ловил, потревоженных бекарасиков. Бекарасик - желто белая водяная двухвостка, личинка подёнки.
Вода в реке прозрачная, на двухметровой глубине просматриваются песчинки. Лунку, закидываешь снегом, и в маленький глазок, лежа на льду, подглядываешь, как рыба подходит к играющей мормышке или мелкой самодельной блесне.
Из латунной гильзы вырезаешь продолговатую, по форме как байдарка, пластину. Укладываешь крючок, и по всей длине запаиваешь оловом. Потом полируешь пастой гоя. Местные пользуются чукчанкой, это пуля мелкашки. Надрезают её вдоль, вставляют крючок, обжимают. Некоторые сверху приматывают несколько медвежьих волосков. Получается что-то в виде ручейника.
Хариус наживку хватает на подъёме. Только успевай подсекать. Опоздал, он тут же её выплёвывает: « Какая гадость, ваша блесна».
Конёк подходит осторожно. Наживку берёт со дна. Эта рыба получилась наверно от смешанного брака осетров с чебаками и пескарями. Рот как у осетровых снизу. Чешуя как у чебака. Туловище продлинговатое и круглое как у пескаря.
Когда он подходит к блесёнке. Её опускаешь на дно крючком к верху.
Конёк своей мордой прижимает бекарасика ко дну, как бы растирает его по гальке. В этот момент подсекаешь.
Вся рыба активна утром, часа два, потом до вечера тишина. Перед закатом опять час, два поклюёт и снова затишье.
Если подойдёт стая хариусов, успевай только дёргать. Потом разом клёв прекращается. Подошёл ленок. Тут же меняешь удочку. Берёшь с более толстой леской и большой блесной бело-желтого цвета. Ленок, долго играть блесной не заставляет, хватает моментально. Вытащил из лунки хищного лосося. Опять меняешь зимнюю удочку на прежнюю, с тонкой леской и небольшой мормышкой. Хариус возвращается. Клёв возобновляется.
На более глубоких ямах хариуса отпугивает щука.
После заката собрались у машины. Высыпали на лёд улов, получилась довольно большая куча. До темноты под лёд запустили две сети. Потом ужинали. За это время рыба подмерзла, накрыли палаткой. Совсем стемнело.
Бугор предложил половить налимов. Печень у них большая и вкусная. На яме пешнёй долбили лунки. В просверленную лунку голова налима с толстым брюхом не пролазит. И ещё одна особенность. Налима, как и сома, привлекает звук стука. На удочке леска от 0,5 до одного миллиметра. Блесна красно- белая, крупная сантиметров пять в длину. Крючок семёрка наглухо припаян. У налима кроме ночного зрения, хорошее обоняние. Мелкого хариуса нарезаешь на дольки. Кусок насаживаешь на крючок тяжелой блесны. Опускаешь до дна. Постучишь о камушки, и начинаешь, поигрывая поднимать блесну на метр от дна, потом опять отпускаешь. Две три подтяжки, и чувствуешь, как рыба взяла. Подсечка, через минуту на льду, извивающийся как змей, налим. Минут через двадцать, тридцать замерзающую рыбу надо за хвост и об лёд. Тогда налим выпрямляется и домораживается прямой как палка. Удобно составлять в ящики. Стоймя входит много. С одной ямы вылавливаешь две три рыбины. Потом идёшь до следующей.
Часа три походив, по ямам, решили закругляться. Азарт прошёл, может устали долбить лунки. Собрали улов. Поймали, тридцать семь штук, от двух до пяти килограммов, и по метру каждая. Девять налимов в рюкзаки, не вошли. Оставили возле лунок, в полукилометре от машины. Мне как самому молодому пришлось идти второй раз.
Прихватив китайский трёх батарейный фонарик, я быстро добежал до рыбы. Пока укладывал налимов в рюкзак, над головой разыгралось северное сияние.
Фантастическое зрелище. Одел рюкзак. Разглядывая над головой игру света и красок, пошёл к машине. Всполохи как живые передвигались по небу. Гасли и снова разгорались. Перекатывались вертикальными волнами, закручивались в спирали, или расходились прямыми лучами. Беззвучная игра светомузыки на Земном небосводе. Постепенно небесная феерия закончилась. Ночная тьма опять накрыла Чукотскую Ангарку.
Что-то долго иду? Рюкзак стал давить на плечи. Заблудился что ли в извилинах и протоках Ангарки. Следов много. Днём на реке видел ещё рыбаков. Насверлили лунок по всей Ангарке, до Большого Анюя.
Главное не паниковать и не метаться. От машины ловить налимов мы пошли вверх по течению. Сейчас я иду вниз по течению. В темноте, проскочить её не мог. Должна быть, где то рядом. Прошёл ещё с час.
Только хотел бросить рыбу. Стала тяжёлая. Как напахнуло дымом. Метров через триста увидел силуэт машины. Стоит не так, задом наперёд. Переехали что ли. Подошёл ближе. Да нет, не переезжали. Вещи на льду, на тех же местах, относительно машины. Почему тогда я пришёл с другой стороны? Сбросив рюкзак, поднялся в будку. Из-под одеяла высунулась голова Владимира. Взглянув на часы спросил: « Где бродил три часа. На расцвете хотели начать поиски». Глотая тёплую воду из чайника, ответил: «Северным сиянием любовался».
Скинув верхнюю одежду, залез в армейский ватный спальник. В голове вертелось. Как я, уйдя вверх по течению, к машине вернулся снизу. Так с этой не решенной загадкой и заснул.
Утром до обеда сняли сети, в которые попались с полсотни крупных коньков с десяток здоровенных черных хариусов и один ленок. Потом разбрелись по речке.
Сбежались на истошный крик Гусева: « Пешню! Тащите пешню». Он поймал двух метровую щуку. Голову затащил в просверленную лунку, а дальше не лезет. Застряла. Вот он и заорал как иерихонская труба, на всю речку. Щуку, крюком подцепили за жабры. Раздолбили лёд вокруг её головы. Потом общими усилиями вытащили на лед. Вокруг собралась толпа рыбаков, человек десять. Кто то заметил. Старая. Мясо жёсткое, не проваришь, не прожуёшь. Бугор сдвинул шапку на лоб. Почесал затылок. Махнул рукой. Пусть живёт. Опять, общими усилиями, затолкали в прорубь.
Я, перестав рыбачить, пошёл на место ночного лова налимов. Походил по реке. К машине вернулся правильно, сверху. Почему же ночью пришёл с другой стороны? Как оказался ниже по течению?
Подошёл Петр Алексеевич: «Чего бродишь как потерянный». Я ему рассказал про своё ночное приключение. «Не забивай голову. В темноте дал кружок по протокам. Хорошо, что к машине вышел, а не упорол на Колыму. Собирайтесь, пора к дому двигать».
Другой случай со мной произошёл на Алтае.
Начало октября, а я ещё не добыл марала. В зиму, можно остаться без мяса. В обед оседлал Карьку. В арчемаки сложил продукты, котелок, дудку, сделанную из рога сарлыка. К седлу приторочил аркан, топор и завернутый в армейский плащ химзащиты спальник. Вечером уже был в Каразёне. Для стана нашёл сухое место, под разлапистой кедрой. Расседлал коня. Навязал его за ручьём, на краю лесорубочной площадки, заросшей осокой, медункой, осотом и борщовником.
Выше площадки, выруба только начали зарастать берёзой, осиной ивой и черёмухой. Листва на деревьях окрасилась в яркий осенний наряд. Местами осыпалась, покрывая землю красно-желтым ковром. Натаскал гору сухих толстых кедровых сучков. Свалил две высохшие, без сучков и коры пихты. Перерубил их пополам. В котелок набрал из ручья воды. Повесил на таганок. Под котелком наложил сухих веток с дерева, чтобы не шарахаться в темноте.
Солнце опустилось за гору. Пора. Пока поднимусь на выруба совсем стемнеет. Карька наевшись травы, дремал, отвесив нижнюю губу. Услышав мои шаги, открыл один глаз. Мутным взглядом проводил. Пытаясь что-то проржать, лениво пошевелил губами, и снова заснув, опустил голову.
По заросшему волоку я осторожно вышел к краю выруба. Спрятался за оставленным штабелем спиленных деревьев. Минуть пять посидел на бревне, прислушиваясь к тишине. Как марал проревел в дудку. Минут через десять рёв повторил. А в ответ тишина.
К стану спустился в темноте. Луна ещё не взошла. Только яркие звезды на небе говорили, что ночь будет холодной. Перевязал Карьку на свежую траву. Вскипятил воду. Заварил баданом и смородиной.
Утром опять подудел в рог. В ответ только Карька проржал. Приготовил завтрак. На взошедшее солнце стали набегать тучи. Через час по волоку перевалил в Культимир. Начался мелкий дождь. Похолодало. Появился туман.
Вскоре дождь перешёл в мокрый снег. Начал падать хлопьями, налипая на ветки деревьев. Видимость ограничилась краем зарастающего волока. Из Культимира, до Бижельбикской дороги, спускаться километра три, в низ под гору, до реки Каракокша. Пятьдесят метров, через брод. Дальше с километр по просёлку, и вот она лесовозная трасса. Ещё шесть километров по обочине, и к обеду буду дома.
Напала сонливость. Ехал в полудрёме, ослабив поводья. Полностью положился на Карьку. Дорогу он знал. В Культимире мы уже были. Карька вышагивал не спеша, время от времени срывая на обочине листья борщовника.
Очнулся от крика марала. Остановил коня. Прислушался. Действительно, где то впереди ревёт бык.
Место, до боли, знакомое. Волок, справа косогор. На нём мой солонец. Чепша? Только что был в Культимире. Очнулся за четыре километра в Чепше. Через Каракокшу не перебродил. Дорогу не пересекал. По времени должно быть около часу. А тут вечерние сумерки.
Бык продолжал реветь. Потом разберусь.
Подстегнул Карьку. Через косогор спустился к Чепше. Марал надрывался рядом. Переехал ручей. За повод коня привязал к рябине. Марал ревел выше и чуть правее. Метров через сто поднялся к натоптанной в свежем снегу, черной, от перемешанной грязи, тропе.
Тропа, по крутому склону берега ручья, заросшему мелким подростом пихты, уходила вниз и проглядывалась на другой стороне. Где на краю выруба ревел бык. Я метров на пять поднялся выше. И пытался разглядеть среди мелколесья рогача. Марал надрывался в частики.
Неожиданно сзади я услышал топот. Карька догоняет? Плохо привязал. Обернулся. По тропе, нагнув голову с шести отростковыми рогами, летел марал. С разворота. На вскидку. Почти в упор. Всадил две пули, в его дурную башку. Права поговорка. «Писюн стоит, голова не работает». Перерезал на шее артерию, чтобы стекла кровь, и пошёл за конём. Карька спокойно стоял возле рябины. Когда поднялись к быку. Увидев его, он немного зауросился.
За час марала разделал. Уложил на коня в арчемаки. По потёмкам вышли на лесовозную дорогу.
Пока разделывал, и до самой дороги слышал, как бык, оставшийся с матками, продолжал вызывать на бой соперника.
Историю о том, как перевалив с Каразёна в Культимир, не пресекая реки и дороги, вдруг оказался в Чепше, рассказал в леспромхозе. Выслушав лесничий заметил: «Гигель для обследования деляны в Культимир завёз техника. Потом по рабочим делам съездил в Бижельбик. На обратном пути подобрал Сергея, который вышел к дороге из Канаспая. Каракокшу не перебродил. Гигелю показал сухие ноги обутые в кроссовки. Как оказался в Канаспае объяснить не смог. Спускался по волоку из Культимира, и вдруг оказался на противоположной стороне. Так что ты не первый».
Р. Башаров
Больше интересных статей здесь: Мистика.
Источник статьи: Пространственно-временна я петля..