Как она могла забыть? Нет, она постарается больше не унывать! Неземная красота Илии, горы, звездное небо и рукотворные сады Кетла, а теперь вот это… Это, все-таки, утешительный приз, причем не маленький. Надо отбросить мысли, что она живет в замкнутом пространстве пещеры. Все это — небо, горы, сады, все это тоже теперь ее.
А эта лагуна…
На Земле сюда бы водили экскурсии. А они с дором прогулялись недалеко: миновали сад и минут семь шли вдоль обрыва, пока платформа не начала полого спускаться. Дождевая вода из сада, сообразила Патрисия, уходит тут вниз. Она ожидала увидеть небольшое каменное углубление, заполненное водой, но…
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8, глава 9, глава 10, глава 11, глава 12, глава 13)
Скала в этом месте не обрывалась, а образовывала огромное, выступающее над пропастью колено. Вниз вела широкая тропа — совсем не страшно. Вода сначала текла вдоль тропы по глубокому извилистому руслу, а потом ниспадала пологим водопадом, собираясь в продолговатый водоем, по размеру сравнимый с очень большим бассейном.
Но воды Пат не увидела. Всю поверхность лагуны покрывали золотые, синие и серебристые цветы, по форме походившие на земные розы, но только огромные, многослойные и полностью раскрывшиеся. В середине каждого «водяного цветка», как приземленно назвал это волшебство Кетл, подрагивал прозрачный шар с жидкостью того же цвета, что и лепестки. И все это чудесно благоухало.
У Патрисии даже закружилась голова от восторга. Как можно войти в это райское место, чтобы смыть с себя грязь? У нее на глазах несколько шариков лопнуло, жидкость ушла вниз, а аромат усилился.
— Фатаз скоро заберет лишнюю влагу, и цветы закроются до следующего полива, — буднично сказал Кетл. — Я оставлю тебя для омовения. Обратную дорогу ты осилишь сама.
— А ты? — удивилась Патрисия. — Ты ведь тоже ждал, когда будет вода? Или ты не привык мыться так часто?
— В этот раз я собрал воду для тебя. Сам я помоюсь внизу, как все, в озере.
— Но здесь хватит воды для всего Малого Лайдера!
— Ты хочешь, чтобы я мылся в той же воде, что и ты?
Его неподдельное изумление неприятно поразило Патрисию. Дор настолько брезглив, или дело опять в ее белой коже?
— Ты можешь пойти первым, — сухо ответила она.
— Но мы не можем войти в одну воду! Ты хочешь сказать, что земные женщины очищаются в той же воде, что и мужчины?
Ах, вон оно что… она совсем забыла про странности их отношений.
— Мы купаемся вместе в озерах, в морях и реках, а что это означает для вас? Что-то недопустимое?
— Скажи, Паттл Исия… — дор как будто заколебался. — Ты… Значит, ты погружалась в одну воду со своим бывшим женихом? Если это так, то мужчина-илле, с которым ты будешь общаться, должен об этом знать, чтобы простить тебя.
— Что-о?! — она даже потеряла дар речи от возмущения
— У тебя в цветах появился красный. Я оскорбил тебя? Чем?
Патрисия немного остыла. Бабушка, помнится, повторяла: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Кетл лишь хочет донести донести до нее местные правила. Подтекст и вторые смыслы тут видит только она.
— У нас водоемы считаются общественным местом, и совершенно чужие друг другу люди могут плавать рядом, — постаралась объяснить она и добавила:
— Думаю, если мы придаем этому разное значение, то местному жениху это знать необязательно. Иначе придется закрыть тему брака с землянкой.
Кетл ненадолго задумался.
— Ты права, Паттл Исия. Оставим это засохшее русло. Но для меня это имеет то же значение, что и для любого илле, поэтому погружаться в ту же воду до нового дождя я не могу.
— А что это, все-таки, значит?
— Вода все связывает между собой своим движением. Небо с землей, землю с цветами, деревьями и разумными. Если мужчина и женщина погружают руки в один сосуд, они устанавливают между своими энергиями прямую связь. Это символизирует согласие на сближение, после этого можно считаться женихом и невестой.
— Это больше, чем прикосновение?
Она невольно покраснела, вспомнив свой недавний порыв.
— Конечно. Я уже говорил тебе, Паттл Иссия, прикосновение означает, что женщина позволяет ухаживать за собой. Погружение рук, если происходит, то гораздо позже. Целиком же сообщаться через воду могут только супруги, потому что их энергии и так уже совмещены.
— Как же вы жили-то при таких сложностях, — вздохнула Паттл и добавила, вспомнив:
— А мне надо будет… ну, с женихами этими, касаться их, чтобы дать согласие встречаться?
Кетл погрузился в новые размышления.
— Полагаю, что нет, Паттл Исия, — вынес вердикт он. — Они ведь уже и так придут на встречу с тобой, и каждый из вас знает, для чего.
— Понятно. Что касается омовения… Я не хочу, чтобы ты уходил к тому холодному озеру. Раз я это делала уже многократно, для меня это никакого значения не имеет. Так что поступим так: сначала плаваешь ты, заходя в нетронутую мною воду. А потом уже я, — деловито предложила Патрисия. — И каждый соблюдет свои правила. Годится?
Дор в некоторых сомнениях кивнул:
— Спасибо тебе, Паттл Исия. Я и правда не хочу идти вниз и надолго оставлять тебя одну. Вдруг горы снова захотят что-то сказать нам, и тебе понадобится моя помощь.
— Очень тронута, — буркнула Пат.
Они спустились к кромке воды — здесь стоял такой аромат, что невозможно было думать о чем-то еще. Пат обошла волшебный пруд, подойдя к пропасти — скала нависала тут прямо над пустотой, и у нее захватило дух. Вот это купание! Сверху — небо, снизу — тоже.
— Я отвернусь, — быстро сказала Патрисия, увидев новые сомнения в глазах Кетла. — Или, или… придумала! Давай, ты отключишь у меня зрение, как в первый день? И я смогу увидеть истинную суть этого места — мне так этого хочется!
Дор согласно кивнул. Через секунду Патрисия снова испытала подзабытые ощущения — зрения без участия глаз. Но теперь она уже только наслаждалась, зная, что находится в безопасности. Она даже не отошла от края, настолько это было красиво. Сейчас она видела перед собой не пруд, а огромный бархатный лист, трепещущий, как на ветке, на серебристой скале. А на этом листе дрожали не цветы, а огромные капли, отражая и преломляя сияние неба. Когда капля лопалась, разбрасывая во все стороны искры, Пат казалось, что она видит настоящий фейерверк. Но вот у кромки «листа» появился ярко-сиреневый силуэт, обрамленный цветом морской волны… И все остальное перестало ее волновать — она не могла оторваться от этого силуэта. Дор входил в воду, и цветы искрились вокруг него, и сам он искрился чистотой и свежестью.
Неожиданно что-то мокрое ткнулось Патрисии в руку, и она услышала знакомое кряканье.
— Увалень! — подскочила она.
Истинный вид Увальня оказался очень милым, но, как ни странно, не слишком отличался от его обычного вида. То есть… это и был его обычный вид! Неизвестно, что произошло, но появление Увальня снова включило ей зрение.
У нее была пара секунд, чтобы честно сообщить об этом Кетлу, но они уже истекли. Решение Пат приняла так же быстро, как отпрыгнула от края пропасти. Сообщать обнаженному мужчину-илле, что она его видит, не стоило. Кто знает, что там скажут его традиции — может, после этого она должна навеки ослепнуть, или, еще хуже, уйти в пещеру на другой конец гор?
Кетл медленно входил в воду, а Патрисия, не в силах сдержаться, смотрела. «В конце концов, я должна знать, как выглядит их мужчина, раз уж мне выходить тут замуж…», — успокоила совесть она. Зрелище это сулило ей в будущем немалую радость. Муж у нее намечался куда моложе Кетла, но так, как выглядел дор, на Земле выглядели разве что легкоатлеты. У него не было накачанных мускулов, но его смуглое стройное тело свело бы с ума всех девушек на Земле. Крепкий, но гибкий торс, сильные руки и ноги, ловкие движения. Тело, тепло которого она помнит, руки, которые защищали ее во время землетрясения.
Пат попыталась отвлечься. Можно подумать, она никогда не видела мужских торсов! Она принялась усиленно вспоминать фигуру Артура, с которым они целовались однажды на безлюдном пляже. Артур тогда чуть было не нарушил закон, но она вовремя напомнила ему о штрафе. Если честно, для нее в тот момент дело было совсем не в законе. Ей не хотелось, чтобы это произошло вот так, она все еще лелеяла свои сказочные мечты.
Артур считался парнем спортивным, но окажись он сейчас здесь, его тело выглядело бы слабым и рыхлым по сравнению с телом «немолодого профессора». Кетл зашел в воду по пояс и остановился. Ран на его спине не оказалось вовсе — кожа выглядела абсолютно гладкой.
Смотреть на него, оправдывалась Пат, это не стыдно, это прекрасно. Сердце у нее вдруг защемило от неведомой боли. Да что это с ней…
Внезапно он обернулся, и Пат в панике зажмурилась, а потом приоткрыла глаза — Кетл погрузился в воду лицом к ней. Ригаз тем временем подошел к кромке пруда и с наслаждением принялся поглощать ароматную жидкость.
— Твой ригаза вернулся, — сообщил Кетл.
— Да, я вижу… то есть чувствую… то есть…
Увалень снова подошел к Патрисии, и она принялась нервно поглаживать ему холку, а его ушки при этом подрагивали от удовольствия. Кетл стал выходить из воды, и Пат принялась тщательно изучать ухо ригаза, в ожидании, когда дор оденется.
— Паттл, ты можешь… твое зрение! — внезапно воскликнул он.
— Извини, не хотела тебя смущать. Я на тебя не смотрела, — без зазрения совести соврала она, не поворачиваясь.
Он несколько секунд молча одевался, а потом произнес без всякой интонации:
— Я буду ждать в саду.
Пат не сомневалась, что он-то подглядывать не станет.
Но как только она вошла в воду, она забыла про все — и про дора, и про его голую спину. Удивительные ощущения… Здесь нельзя мыться, здесь можно лишь наслаждаться, думала она, раскинувшись в воде и погрузившись в благоухание. Если у предметов бывает истинная суть, то, возможно, и наоборот — некоторые предметы могут выражать собой некое слово или целое понятие. Потому что этот пруд с его неземными во всех смыслах цветами точнее всего мог бы ответить на вопрос, что такое истинная нежность.
Хотя… До полного смысла этого слова здесь чего-то… а скорее, кого-то, не хватало.
***
Если дор и поймал ее на лжи, то ничего ей не сказал. Но и разговора не начинал. Поэтому на обратном пути Пат общалась только с ригазом, который, оказавшись в саду, то и дело вожделенно принюхивался — не дадут ли ему кожуры вот от этих плодов… или от тех…
Но долго молчать она не могла.
— Скажи, а бывает, чтобы цвет менялся в худшую сторону? — спросила она как ни в чем не бывало. — Ты видел такое?
— Да. Не только видел, но и вижу.
Ну вот, началось! Подумаешь, соврала, неужели у нее уже и цвет поменялся?
— Ладно, — обреченно произнесла она. — И что, мой цвет теперь ко мне не вернется?
— Твой цвет? — удивился он, впервые на нее обернувшись. — Твой цвет остался прежним. Я вижу такого илле всякий раз, когда спускаюсь в общую пещеру.
— Я знаю, кто это! — тут же возбудилась Патрисия. — Это тот, который на Совете все время выступал против тебя. Ведь он говорил неправду, когда обвинял тебя. Он постоянно лгал, что ты думаешь только о себе!
— Паттл Исия, ты говоришь о Бокчерриге? — покачал головой Кетл. — Его цвета чисты. Оливково-зеленый и коралловый, очень красивые.
— Но… как же…
— Бокчерриг мог ошибаться, но он не лгал. Ложь — это намеренное искажение истинной сути вещей. Ошибка — это ее непонимание. Если бы Бокчерриг думал про меня плохо, но говорил хорошо, тогда это была бы ложь. Разве не лучше, когда он говорит то, что думает, даже если мне это неприятно?
— Но ведь он не прав!
— Откуда ты знаешь? Истинная суть вещей бывает сокрыта. А иногда каждый видит только ее часть, в зависимости от угла, с которого смотрит. Кто-то видит верхушку дерева, а кто-то только его ствол. А листок видит только свою ветку. Но это ведь одно и то же дерево! — Кетл вздохнул. — В любом случае, его слова несли для меня благо. Когда кто-то говорит про тебя то, что тебе не нравится, он помогает увидеть, чего сам не видишь, испытать и проверить себя.
— Тебе что, приятно это слушать?
— Нет, Паттл, мне это слушать больно и неприятно. Но для моего блага лучше, чтобы он говорил. Ты снова путаешь эмоции и суть. Неприязнь Бокчеррига рождена его уверенностью в своей правоте.
— Он специально не зовет тебя дором! По-моему, он наслаждается этой неприязнью.
— Ты ошибаешься, Паттл Исия. Ему гораздо больнее, чем мне. Этой боли уже восемь лет, — дор печально смотрел перед собой.
— То есть он не любит тебя уже давно? Но за что?
— Он считает меня виновным в смерти его жены и сестры, — едва слышно произнес Кетл.
— Но… это же не правда! — возмутилась Пат. — Никогда в такое не поверю.
— Нет, это правда, Паттл Исия. Я согласен с Бокчерригом. И я согласен с ним, что уже не имею права называться ученым. Прости, мне тяжело говорить об этом.
Кетл отвернулся и быстро пошел вглубь сада.
— Подожди! — крикнула она и побежала за ним. — Пожалуйста, расскажи мне, преврати свои мысли в слова! Я знаю, что тебе будет легче. Ты же сказал… ты же сам сказал, что я твой друг.
Дор обернулся.
— Да, ты права, — тихо произнес он. — Я не должен скрывать от тебя этого. Это дополнит твои знания об Илии и обо мне…
Он помолчал, потом сел, как обычно делал, призывая к разговору, под деревом, скрестив ноги. Патрисия опустилась на теплую, нагретую траву напротив него. Волосы Кетла блестели после мытья, и от него все еще пахло свежестью водяных цветов.
— Это моя вина, и я никогда ее с себя не сниму, сколько бы вод не утекло, — вымолвил он.
— Но… от чего они умерли?
— От земного вируса, Паттл. А я их не спас.
— Но… как ты можешь быть виноват? Ты же не всемогущ и не можешь исцелить всех на свете!
— Я виню себя только за то, что я мог сделать и не сделал. Послушай меня и не перебивай, Паттл Исия. От того, что ты станешь оправдывать меня, я себя не оправдаю. Так ты будешь слушать?
— Да, конечно, — осеклась она.
— Мы были окружены и приняли решение уходить в горы. Нам предстояло переправить сюда детей и женщин. Одни прорывали осаду, другие создавали защитные коридоры для каждого поселения. У нас имелись большие куори, они и сейчас спрятаны в пещерах. Надо было решить, что брать с собой, не забыть самое необходимое для жизни в горах. Мы знали, что вода в горах есть — в ледяных озерах на нижних кругах, но ее будет трудно транспортировать оттуда. Просить горы поделиться с нами водой мы еще не умели. На одной из баз землян, через которую мы прорывались…
— Вы всех убили? — перебила Пат.
— Ты знаешь, мы никогда не убиваем без крайней нужды. Мы прорвали осаду и выставили охрану, нас было много, и красные люди спешно покинули это место. У них оказались большие запасы питьевой воды в удобных сосудах. На первое время нам пригодились бы и вода, и сосуды. Мы долго обсуждали, имеем ли мы право забрать эту воду, не станет ли это кражей. Но нас изгоняли, и мы решили на это пойти. И поплатились.
Кетл помолчал, словно набираясь сил.
— Никто не подумал, что вода в этих сосудах вовсе не с Илии. Мы думали, что это вода из наших источников, которой земляне запаслись впрок. Но, видимо, тогда они еще боялись пить нашу воду, они привезли свою. Я должен был проверить ее, но мне было не до того. Да и вирусов мы не боялись.
Обратите внимание: Цвета индиго. 3.
Когда наш космопорт был еще открыт, и гости с других планет прибывали на Илию, мы обращались к энергии Фатаза, и он всегда защищал нас, уничтожая опасные бактерии. Но эта вода была спрятана от Фатаза, Фатаз никогда не глядел на нее! Это была моя ошибка, Паттл Исия! Ошибка, унесшая столько жизней.— Но ведь никто другой тоже не догадался! Почему ты принимаешь всё на себя?
— Потому что когда начали болеть женщины и девочки — вирус почему-то нашел прибежище именно в их организме, — наши лекари не могли их исцелить, и их стали приносить ко мне. Если бы я понял причину, я бы смог им помочь… И еще — кокон. Если бы я работал быстрее… если бы кокон уже защищал нас… Но воздух в горах был еще очень холодный, и это сочетание оказалось смертельным.
— Но никто же тебя не винит! Теаюриг и другие не считают, что…
— Они не правы. Прав Бокчерриг.
— А по-моему, ты берешь на себя слишком много. Это тоже сродни гордыни — считать, что один отвечаешь за все.
— Это пустые слова, Паттл. Я не слышу этого. Я слышу, что это моя вина, и я никогда ее с себя не сниму, сколько бы вод не утекло.
Они помолчали.
— А про кого же ты тогда говорил, что его цвет меняется к худшему? — неловко спросила Пат, разрушив гнетущую тишину.
— Есть один илле, его жена не предала его. В тот момент, когда все произошло, ее не было на планете. Его имя Макеллин, у него яркие, но очень беспокойные цвета, слишком большой спектр. Он всегда пытался все предусмотреть и раньше других почувствовал опасность. У нас в космопорту стоял корабль с далекой планеты Ихорано — последний корабль, мы уже закрылись к тому времени от гостей. Но этот корабль собрал перед войной всех пришельцев. Макеллин успел посадить на этот корабль свою жену. Они к тому времени только поженились, Макеллин надеялся забрать ее после того, как все закончится. Но ты видишь, что получилось. Теперь его цвета поблекли, и мы боимся, что он умрет от тоски. Никто не может ему помочь. Те, чьи жены умерли — скорбят, а те, чьи предали — оставили желание встретиться с ними вновь. Но что делать Макеллину, как ему помочь? Я не знаю таких слов, которые можно ему сказать. А ты знаешь?
— Нет… но когда я не знаю, что сказать, — медленно начала она, — я начинаю думать, что бы мне сделать…
Ответить дор не успел. Пат оглянулась, чтобы понять, куда он смотрит, и увидела летящий над скалой куори.
— У нас гости, — сказал Кетл.
Пат испугалась — прибыл первый жених? Но дор, приглядевшись, сообщил:
— Это Кеунвен.
***
Отец Стара ей нравился. Во-первых, они с сыном были, как она уже отметила, очень похожи, во-вторых, даже если бы она не знала, что он индиго, догадалась бы и сама. На Земле про такого сказали бы: добрый интеллигентный человек. Он такой красивый, высокий… и очень грустный. Правда, повода для веселья тут нет ни у кого.
После приветствий Кеунвен опустился рядом с ними на траву.
— Я помешал вашему разговору? — спросил тот.
— Мы уже закончили. Я рассказывал землянке о том, как умерли наши женщины.
Оба скорбно умолкли.
— Наверное, — через некоторое время рискнула нарушить молчание Пат, — ты хотел бы больше узнать о Старе. Я и сама собиралась поговорить с тобой.
С Кеунвеном хотелось говорить на «вы», но она знала, что ее тут же поправят — здесь никто так не говорил, даже обращаясь к Главе.
— Благодарю тебя, землянка, — чуть поклонился Кеунвен. — Ты знаешь моего сына, а я почти не знаю его. И, наверное, никогда уже не узнаю.
— Тебе сейчас так же плохо, как Макеллину? — вырвалось у нее.
Она испугалась, что сказала что-то не то, но отец Стара не удивился.
— Наша боль похожа, — кивнул он. — Я привык к нашей разлуке за эти годы, я даже не знал, жив ли мой сын, а теперь мои воды пошли по новому кругу. Но то, что я сейчас знаю о Старе — это благо, за которое я безмерно тебе благодарен. Я пришел еще раз сказать тебе об этом. И мне хочется видеть тебя, потому что я знаю, что тебя видел Стар, а ты видела его.
— Да, я понимаю, — неловко произнесла она.
— И поэтому мне не безразлично, что будет с тобой, землянка, — продолжил тот. — Прости, если я пытался лишить тебя того, что ты считаешь за благо…
— О чем ты?
— Как и дор Кетлерен, я был против того, чтобы просить тебя выйти замуж за илле.
— Это неважно, — начала было она, но поймала его удивленный взгляд и умолкла.
— Землянка любит вставлять слова тогда, когда они совсем не нужны, — со знанием дела пояснил Кетл.
Патрисия поджала губы, но Кеунвен понимающе кивнул и начал опять:
— Я должен сказать тебе кое-что, Паттл Исия — прости, что начну от самого истока. Ты, конечно же, знаешь, что Силы говорят с разумными через совесть. У каждого есть выбор: делать то, что она велит ему, либо предпочесть собственные желания. И голос совести порой звучит слишком тихо, чтобы его расслышать, его легко заглушить или перепутать с чужими желаниями.
Пат напряглась: к чему это он?
— Я тоже индиго, как и ты, — сказал отец Стара. — У нас все немного иначе. Тебе ли не знать: если Силы чего-то хотят от нас, это становится и нашим желанием тоже, мы всегда знаем, как должны поступить. Конечно, это происходит в идеальном случае — если индиго единственный, или доминирующий цвет. Но и мы с тобой тоже это ощущаем, верно? Нам не приходится выбирать, мы просто не можем иначе.
Он вопросительно смотрел на нее, словно ожидая подтверждения. Пат недоумевающе пожала плечами.
— Вспомни, что ты чувствовала, когда помогала Стару? — поощряюще улыбнулся Кеунвен, как преподаватель, подсказывающий ученице.
— Ну… в этом что-то есть, — поразмыслив, согласилась она. — Я этого хотела сама, и совесть тут ни при чем.
— Ты не поняла. Совесть тут как раз при чем, просто твоя совесть и твои собственные устремления — это одно и то же. У других это гораздо сложнее. Им приходится преодолевать себя.
— Ах, вот оно что. Ну, тогда быть индиго — совсем не подвиг, так ведь намного легче.
— Конечно.
— Кеунвен делает свои ветки слишком прямыми, — вмешался Кетл. — Выбор индиго — это тоже настоящий выбор, сложный и часто очень болезненный, и если они жертвуют ради других — это настоящая жертва. Но их выбор всегда совпадает с выбором Сил, поэтому все так уважают индиго.
Отец Стара улыбнулся: мол, мне-то знать лучше. Наверное, индиго Патрисии был слишком крошечным, потому что ей совсем не понравилось, что ее приговаривают к постоянной жертвенности.
— И к чему это все сейчас? — спросила Пат слегка раздраженно.
— Землянка, ты задаешь вопрос, на который я принес ответ. Не думаешь ли ты, что я пришел с пустыми руками, не принеся плодов своих размышлений?
— Да, да, так делают все земляне, — Патрисия бросила сердитый взгляд на дора, готового снова прокомментировать ее поведение. — Они хотят побыстрее вырвать плоды из рук того, кто их принес. Прости и продолжай, Кеунвен.
— Так вот, землянка, для индиго распознать волю Сил очень просто. Если его цвет не отзывается, значит, его совесть от него ничего не требует.
Кеунвен помолчал, видимо, подойдя к сути.
— Я видел твои цвета, землянка, когда ты принимала решение. Твой индиго был тусклым. Поэтому я верю дору Кетлерену. Желание Лайдера — это не то, чего ждут от нас Силы.
— То есть я не должна выходить замуж? — конкретизировала Пат.
— Если ты захочешь, то, конечно, можешь, — терпеливо объяснил дор. — Кеунвен только говорит, что Силы от тебя этого не требуют, иначе твой цвет отозвался бы.
Это как раз похоже на правду, подумала Пат. Кеунвена никто не упрекнет, что он ищет своих интересов. Ей стало легче дышать — захочет, выйдет тут замуж, а не захочет…
— Еще неизвестно, желают ли Силы продлять наш род и сохранить для нас Дар, — добавил отец Стара. — Возможно, красные люди лишь инструмент в их деснице.
— Стар полагал, что это вам испытание, — вспомнила Патрисия. — Он говорил, что иляне поступили верно, отказавшись продолжать сопротивление, и тем самым сохранили свой Дар, ведь его нельзя использовать для массового уничтожения. И еще он сказал, что даже если Дар навсегда исчезнет, все равно надо хранить ему верность и не нарушать волю Сил.
Дор Кетлерен с уважением поклонился отцу Стара.
— Твой сын воистину достоин своего отца.
— Расскажите мне, — попросила Пат, — раз уж я сегодня столько узнала… расскажите про земное нашествие, как это все было вашими глазами.
Мужчины кивнули.
— Сначала, когда корабли землян только летели к планете, мы видели, что это красные люди. Но мы не могли первыми начать убивать — ведь мы бы уничтожили разумных, которые еще даже не напали на нас, — начал рассказ Кеунвен. — Конечно, мы знали, что они везут оружие, но их намерения не проявлялись, мы могли защититься позже, и мы ждали.
— Какие еще могут быть намерения у тысяч вооруженных красных людей! — не выдержав, возмутилась Пат.
Она вспомнила, как замучилась со Старом, пытаясь понять, что в его представлении может считаться правомерной защитой.
— Сначала их было не так много, но они знали, что нас в разы меньше и считали нас легкой добычей. Мы не испугались, мы могли их остановить. Пока они не стали прибывать еще и еще. Вас, видимо, очень много на вашей планете.
Пат огорченно кивнула.
— Но это еще не все знание об этом вторжении, — вымолвил Кетл. — Они действительно начали войну не сразу. До кораблей с красными людьми к нам уже прилетали земляне. Они прилетали не напрямую, а как путешественники по Вселенной. Обычно они прибывали с Оксандры — поначалу мы не были закрыты ни для кого. Но в то время мы сосредоточились на изучении нашей планеты, нашего Дара и желания познать Силы. Мы почти не обращали внимания на визитеров. Конечно, всегда существовала угроза со стороны Креза, но мы ничего не знали о Земле.
— Стар мне об этом не говорил… Значит, вы знали землян и раньше. И это были красные люди?
Она вспомнила вдруг статью, прочитанную в космолете.
— Нет, но индиго среди них не было, — мягко улыбнулся Кеунвен. — Их цвета были не слишком чисты, и намерения, видимо, тоже. Некоторые из них действительно казались учеными — лимонно-желтыми или светло-сиреневыми, осторожными и расчетливыми. Некоторые называли себя художниками, с розовато-оранжевым цветом или оттенками слоновой кости, в них был и красный, но такой слабый, который бывает только у детей, желающих хвалиться каждым новым успехом. Я не считаю, что все они хотели принести нам зло, но кто-то из них собирал про нас информацию. Они узнали о способностях илле, но до сих пор ничего по-настоящему не поняли о Даре.
— А Креза? Вы думали о защите от крез?
— Да, тем более что Креза с каждым новым оборотом Фатаза представляла для нас все большую опасность. Они развили все наши заброшенные наработки в области производства оружия и преуспели в этом. Это оружие превосходило земное, но кроме того, креза обладали силой и знаниями. Не так, как мы. Они предали истинную силу и истинное знание, извратили их, но продолжали использовать. Потом эти силы и знания обернулись против них, но мы не могли этого знать и готовились к вторжению. Мы не знаем, чем бы оно закончилось, но Креза погибла. А война началась не с Креза, а с землянами.
— Меня что удивляет в этой войне… — воспользовалась паузой Пат. — Я знаю, что на Земле есть такие способы… они могли стереть вас всех с лица планеты. Вы же не могли создать кокон на всю Илию! Почему же тогда…
— Но земляне не привезли такого оружия, чтобы уничтожить все сразу. Я думаю, они хотели не очистить планету, а использовать. Им пригодились бы ее подземные дары. Они залегают неглубоко, и их легко повредить при взрыве или….
— Но есть другое оружие, — перебила Пат, — химическое, газовое, психотропное… Оно уничтожает разумных, но оставляет дома и деревья.
— Ты забываешь, что защищать себя мы могли. От вирусов нас защищал сам Фатаз, и мы умели закрывать свои дома от неживого вещества — даже женщина могла создать мини-кокон. Психотропные средства на нас не действуют, нас рассудок от этого защищен. Но красные люди не прибегали и к этим средствам. Мы слишком поздно поняли, что им нужны мы сами. Поэтому война ввелась только с помощью индивидуального оружия, которое могло не уничтожать сразу, а сперва только ранить. Мы могли бы защититься, не будь их так много. Мы умеем лечить, но не каждая рана излечивается за секунду.
— Многие сразу сделали ставку на женщин, убивая мужчин, — добавил дор, — а другие узнали, что у женщин настоящего Дара нет. А когда узнали, на Илию прилетели особенные люди с очень плохими цветами, умеющие забирать дар у раненых.
— Тот землянин, который привез Стара, сказал, что этот Дар все равно был неполноценен. Стар потом тоже так говорил. Потому что получен с помощью насилия, да?
— Да, разумеется.
Кеунвен некоторое время смотрел на Патрисию, а потом сказал:
— Удивительны чудеса, творимые Силами. Землянка, чей разум еще так молод, рискует собой ради илле, в то время как наши женщины оказались боязливыми и расчетливыми.
Оба — и дор, и отец Стара — все еще смотрели на нее, и Патрисия смущенно опустила глаза, а Кеунвен продолжил:
— Земляне окружили наши селения и города. И объявили, что все, кто добровольно сдастся, сохранят свой дом и смогут спокойно жить. К тому времени мы все — и женщины, и мужчины, уже знали, что им от нас надо. Отдавая землянам гамес, некоторые женщины предали не только нас, но и Силы, а многие — и полученный от своих мужей Дар.
— Они решили, что их гамес — цена за спокойную жизнь, — кивнула Пат. — Мне Стар объяснял, почему нельзя делиться с землянами… Но как же ваши женщины им доверились? Они сильно рисковали. У нас были войны, в которых женщин подвергали насилию…
— Они не знали, что такое возможно. Но в целом земляне выполнили обещанное.
— Как же вы не замечали, как меняются цвета ваших женщин? Ведь такое не могло случиться вот так вот сразу, в один момент?
— Это случилось впервые за всю историю Илии.
— Наверное, что-то в них было не так, раз они смогли предать, — настаивала Пат.
— Нет изначально испорченных. В каждом разумном живет два начала, все дело в выборе, а он происходит ежесекундно. Их цвета померкли, когда они сделали неверный выбор. Цвет меняется незаметно, и сразу не разглядишь. Сначала многие из них просто боялись. Боялись неизвестности. Они никогда не жили в горах, привыкли к своим домам, любили их, опасались за детей. Они проявили только слабость и нерешительность… но даже капля яда в огромном кувшине делает не пригодной к питью всю воду… даже краешек листа, зараженный болезнью, со временем захватит все дерево… Сначала все начинается с трусости, потом разумный поддается слабости, а потом предает, — с печальным спокойствием объяснил Кеунвен.
— Но твоя жена не изменила тебе, — взволнованно начала Пат. — Стар говорил о ней совсем не так. Я знаю, ты скажешь, она все равно должна была уйти с тобой, но она не делилась гамесом с красными людьми, как другие! И она ведь единственная, кто оставил внизу мальчика. Она просто не подозревала, что начнется охота, что его придется скрывать. Она сделала это ради сына. Она боялась идти с ним в горы, боялась, что он не выживет… Возможно, многие поступили так ради детей. И, получается, боялись они не зря…
Патрисия осеклась, бросив невольный взгляд на понурого дора.
— Я ждал их до самого конца, думал, что они идут среди других, — скорбно проговорил Кеунвен. — Моя жена передумала уходить в последний момент, я ничего не знал об этом, для меня это стало неожиданностью. Но не только она осталась с маленьким сыном. Это были женщины, которые так и не поверили, что земляне умеют забирать Дар насильно, что это вообще возможно. Пока не убедились сами, наверное. Я долго не видел ее, пока мы сражались с красными людьми, и не успел ей сам объяснить… Мы ничего не знаем о судьбе этих мальчиков.
— Стар говорил, что она единственная, кому удалось спрятать сына. Ведь ваш дом стоял уединенно, и она успела понять, что происходит. Я уверена, и Стар говорил, что она очень жалела потом. А вот мать Яли… она и сама завела земного мужчину, и свою дочь поощряет. Ой, а вот странно! — вспомнила вдруг Патрисия, — мать Яли не видела моих цветов, только спрашивала о них.
Патрисия обвела глазами мужчин:
— Интересно, почему? Ведь это у вас всех от рождения, и у женщин тоже, верно? Вот даже креза видела, и Яли Нел, и, Стар говорил, его мама… И даже я… иногда.
— Да, конечно, взглядом обладают и илле, и креза. Видимо, некоторые женщины лишились даже этого… — задумчиво произнес Кетл.
— Возможно, это зависит от степени вины, — предположил Кеунвен. — Мать Яли Нел получила Дар от своего мужа Неллерена. Ей было дано больше иных женщин. Теперь же Дара она лишилась, а своим гамесом поделилась с землянином, в надежде его преумножить…
— А получается, только уменьшила, — подхватила Пат. — Вот же странная математика.
— Дар это ответственность, как говорила ты сама. Тот, кто получил от Сил больше других, тот и отвечает больше других.
Патрисии показалось, что она слышала эту фразу и раньше, но немного в другом исполнении. Возможно, так говорила бабушка.
— Но кое-что эта женщина умеет, — снова вспомнила она. — Она хотела, чтобы я ушла, и я почувствовала, как на меня давит холодом, прямо будто силой выталкивают.
— Да, гамес позволяет такие штуки, — кивнул Кеунвен. — Вот только раньше с его помощью лечили, а теперь причиняют боль.
— Стар мне рассказывал, что раньше ваши женщины могли очень многое… Даже омолаживать себя. Но сказал, что тебя это сердило.
Отец Стара невесело улыбнулся:
— У мужчин это всегда было предметом для шуток.
— Мать Яли Нел это точно умеет, — усмехнулась Пат. — Значит, мой знакомый… тот землянин, который собрался жениться на Яли, тоже сможет все это проделывать?
— Что-то он, несомненно, сможет, — кивнул Кеунвен и вдруг произнес торжественным голосом:
— Теперь, Паттл Исия, мы должны переговорить с дором Кетлереном наедине.
Она пожала плечами, встала и отправилась гулять по саду. Когда она вернулась, то поняла, что разговор уже закончен.
Отец Стара поклонился им обоим на прощание, и отправился в обратный путь.
Продолжение следует.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8, глава 9, глава 10, глава 11, глава 12, глава 13)
художница Елена Юшина
Больше интересных статей здесь: Фантастика.
Источник статьи: Цвета индиго. 14.