Увалень разбудил ее — он тыкался мордочкой в руку. Видимо, теперь он решил, что кормить его должны только тут, и в чем-то был прав: разве это не она нарисовала его? Все эти мысли пришли к ней спросонья. Осознав, где она, Пат тут же села.
Яркий дневной свет заливал пещеру и сверху, и через арку. Куда делись светляки, она не знала, наверное, полетели по своим делам. Дора в пещере не было. Но и страха тоже.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8, глава 9, глава 10, глава 11, глава 12)
— Кетл… — тихо позвала она сначала вслух, а потом, сообразив, мысленно.
— Я в саду. Не хотел тебя будить, твоя физиология больше нуждается во сне, чем моя. Куори уже здесь, и мы собираем плоды.
— Мне прийти помочь?
— У нас достаточно рабочих рук.
Признаться, Пат только обрадовалась, что не пришлось начинать утро со сбора плодов, да и встреча с новыми представителями мужского населения Илии ее напрягала.
До появления Кетла она успела привеcти себя в порядок, оделась, причесалась — волосы выглядели так, как не выглядели никогда в жизни. Потом немного прибралась — спрятала постель (свою Кетл уже убрал), достала к завтраку «стол», приготовила умывальные чаши, в общем, проявила себя настоящей хозяйкой.
Рука не болела, Пат аккуратно сняла повязку и не поверила глазам: никакого следа от глубокой страшной раны не осталось, синяков тоже, только крохотная точка напоминала о том месте, куда вошел осколок. Нового землетрясения она не боялась. Кетл ведь сказал, что ничего не бывает случайно, с горами он поговорил, а значит…
Дор очень скоро вернулся, по счастью, один. Его цветов она сегодня снова не видела. Позавтракали быстро и по-деловому. Плоды он принес другие, а напиток отдавал чем-то цитрусовым. Увалень тоже принял участие в трапезе — ему досталась любимая кожура, которую Патрисия порядка ради (нечего захламлять пещеру!) вынесла для него наружу.
— Удивительно, что он не уходит, — заметил дор. — Или это ты попросила его остаться?
— Я его не удерживаю, это он сам. И у нас на Земле домашние животные никогда не уходят от хозяев, разве что потеряются. А все-таки, как такое возможно, что я придумала его, а он живет тут у вас на планете?
— Ригаза существовали задолго до твоего и моего рождения, Паттл Исия. Новокуэен — а ему сто пятнадцать лет, рассказывал…
— Кстати, а до скольких лет у вас доживают? — перебила его Пат. — Ведь у вас… так рано заканчивается детородный возраст.
Она прикусила губу, но Кетл ничего не заметил.
— Каждый уходит в свой срок. И при чем тут детородный возраст? Рождение детей это еще не все, что происходит в жизни илле.
— А что происходит в их жизни?
— Многое, Паттл Исия. Они совершенствуют свой Дар, получают новые знания, учатся применять силы, данные им от рождения. Возраст огня не может продолжаться долго, это не самый мудрый возраст. Бывают такие, которые не хотят покидать этот период, и все их реки текут только в одну сторону, вдоль одних берегов. Многое остается им недоступным, и такой илле с годами не станет мудрее, а порой действительно умирает раньше других. Ведь не только илле ищет смысл в этом мире, но и мир ищет смысл в этом илле.
Так она в целом и думала. Ну, теперь понятно, почему их жены предпочли земных мужчин, для которых и пятый десяток — не повод игнорировать женщину. Но вслух она предпочла этого не говорить, дабы он не принял ее за одну из тех, чьи реки текут только в одну сторону.
— А что с ригазом? — она решила вернуться к безопасной теме. — Как я могла придумать его?
— Возможно, ты не придумала его. Я думаю… — казалось, он сам сомневается в том, что сейчас скажет, — думаю, ты смогла подключиться к общему знанию илле. Хотя я пока не понимаю, как это произошло, — добавил он быстро и смутился, словно наградил ее слишком явным комплиментом, или вдруг признался в сокровенных мыслях.
— Не знаю. Ножки у него такие потому, что они не вместились в экран, — упрямо сказала она, не желая признавать за собой несуществующие возможности.
Ей гораздо больше хотелось быть изобретателем своего Увальня.
— Потому что ты сделала голову по-настоящему большой, такой, какая она на самом деле у этой птицы, а не такой, как у вашего «осляиука».
— С какой кстати мне подключаться к знаниям илле? — пожала плечами она, а потом у нее появилась интересная мысль:
— Послушай, а что, если нет никакого особого знания илле? Возможно, знание — оно общее для всех. Для всей Вселенной. Вы вот сумели к нему подключиться и что-то понять получше других, что касается именно вашей планеты, но что-то доступно и нам... может, даже кое-что, о чем вы не знаете. Тебе не приходит в голову такой вариант?
Ей просто хотелось немного охладить этих всезнаек, но реакция Кетла ее удивила. Он смотрел на нее во все глаза, долго молчал, а потом медленно произнес:
— В мою голову, Паттл Исия, теперь это приходит. В мою голову приходит и то, что вы действительно можете знать больше, чем полагают илле. Спасибо тебе за новое знание. Конечно, его необходимо проверить и изучить. Но Силы говорят мне, что сейчас твои воды текут в нужном направлении, а воды илле, возможно, ушли в болото. Но нам пора.
Сердце у нее упало… Что ее ждет там внизу, на Лайдере? Она должна будет отказать им, а как они отреагируют? Кетл обещал поддержать ее решение, и отец Стара тоже против этой идеи. Но как они ей помогут, как защитят от всеобщей враждебности?
И только потом она вспомнила про спуск. Она возлагала надежды на куори, а он улетел с партией фруктов. И как же она будет спускаться, если ей и смотреть-то вниз страшно? Да еще она твердо решила не вступать больше с Кетлом в телесный контакт. Не полетит же она на ригазе!
Увалень уже наелся и, довольный, лежал у ее ног, не обращая внимания на удивленные взгляды дора. Патрисия наклонилась к ригазу.
— Что, птичка моя, поможешь мне спуститься с горы?
Увалень поднял морду и преданно посмотрел ей в глаза.
— Он слишком мал, чтобы перенести тебя, — заметил Кетл.
— Ничего, он просто пойдет рядом, правда, Увалень? Мне так будет веселее.
Самое интересное, что так все и вышло. Ригаз всю дорогу носился по воздуху рядом с ними, а в особо опасных местах подлетал поближе, чтобы Пат могла опереться на его спину. Некоторые ступени горной лестницы были столь высоки, что у нее замирало сердце, когда она прыгала на них сверху, рискуя не рассчитать и покатиться в бездну, а некоторые повороты настолько узки, что они пробирались гуськом. А этот каменный Кетл словно ничего не замечал, и никакой поддержки не предложил.
Впрочем, все оказалось не так ужасно. Патрисия больше не глупила, как тогда, на веревочной лестнице, но и не устраивала бабских истерик. Она двигалась, рассчитывая свои силы, с азартом и разумным риском одновременно. Да и то, сил у нее за эти пару дней ощутимо прибавилось.
А потом, это была фантастическая красота. Камень гор обладал особым свойством отражать свет и, в зависимости от угла падения лучей Фатаза и от освещения неба, изначально песчаный цвет скал постоянно менялся. Даже тропа, и та переливалась всеми оттенками нежно-розового, желтого и светло-зеленого. Иногда они проходили ущельем, и тогда горы подбирались к ним близко-близко, а когда шли по краю обрыва, и снизу, и сверху перед Пат открывались космические панорамы. И тогда она понимала, что никто из землян, кроме нее, не видел этих ровных зеркальных плато, окруженных коронами из острых камней, так близко. Иногда эти камни были размером с человеческий рост, а иногда вырастали в огромные, уходящие в небо пики.
На одном из таких плато внизу и собрался Совет. Она сразу узнала место, хотя видела его в день прибытия только внутренним взором. Большую поляну, как она и представляла, с трех сторон окружали скалы. Ригаз, только завидев столько народа, тут же взмахнул крыльями и был таков. Патрисия надеялась, что он еще объявится, хотя сейчас ей, прямо сказать, стало не до Увальня.
Ничьих цветов, в том числе, и цветов дора, она сейчас не различала. Идя вслед за Кетлом, она видела вокруг только колышущуюся массу голов. Они подошли почти к самому обрыву, когда дор указал ей на белый, примкнувший к скале камень. Она опустилась на него, а дор сел рядом с ней на расстоянии метра, ближе к обрыву.
Пат почувствовала себя страшно одинокой. Сейчас ей стало ясно как никогда, что Кетл — всего лишь один из них, а она здесь изгой на чужом судилище. Но праздновать труса нельзя! Патрисия заставила себя поднять голову и обвела Лайдер глазами.
На стороне обрыва и возле скал по обе стороны от него, как на сцене, расположились девятеро — что-то вроде президиума. В центре, почти у самого обрыва, спиной к пропасти стоял Теаюриг — она сразу поняла, что это он, — повыше Кетла, но тоньше в плечах, с удлиненным лицом и небольшими, но острыми глазами. Все остальные сидели на камнях. Рядом с Главой — коренастый илянин с жестким взглядом. Он в упор и без всякой приязни уставился на Патрисию. Не тот ли это тип, что упрекнул ее за всех землян-агрессоров? Она демонстративно выдержала взгляд, и тот отвернулся первым, переводя глаза на Кетла. Пат почти физически ощутила сильную напряженность между ними. Но к ее удивлению, дор в противоборство вступать не стал, а опустил голову.
По правую руку Главы и рядом с Кетлом расположился очень грузный и старый даже по земным меркам мужчина. Напротив, на другой стороне платформы — высокий красивый илянин с умными и добрыми глазами. Она сразу узнала его: одно лицо со Старом, разве что больше похож на мужчину, чем на юношу. Кеунвену, по ее расчетам, было не больше тридцати одного, но даже его ей почему-то оказалось проще представить «в летах», чем Кетла. Наверное, потому, что она знает его сына.
Еще по двое илян из президиума устроились на камнях справа от Патрисии и у скалы напротив. Один из них выглядел совсем молоденьким, почти как Стар, хотя и не был таким красивым.
Остальные — не менее пятидесяти илян, — расселись рядами на земле, создавая подобие театрального зала. На Теаюриге был такой же плащ, как у Кетла, остальные носили простые грубоватые накидки без капюшонов, завязывая их узлом под подбородком или набросив на манер тоги.
— Добро пожаловать, Паттл Исия, землянка, — Теаюриг начал с приветствия. — Сегодня мы в составе Малого Лайдера хотим услышать твое решение. Для начала скажи, донес ли до тебя дор Кетлерен нашу просьбу?
— Да, — сухо сказала Пат.
— Тогда ответь, текут ли твои воды в одном направлении с нами, поможешь ли ты нам в эти нелегкие времена. Сегодня дор Кетлерен рассказал мне, что горы говорили с вами, — Теаюриг повернулся к своему народу. — Он потом долго слушал их. Возможно, наш кокон, который так долго сохранял нас в безопасности, вскоре будет разрушен.
Лайдер тревожно загудел, все, как один, уставились на Кетла, но тот по-прежнему сидел с опущенной головой.
— Весь род илле и все его знания могут быть уничтожены, и останутся только потомки землян, обделенные Даром, но обладающие гамесом. Во что это выльется, Силы лишь знают, — скорбно договорил Глава. — Поэтому мы особенно трепетно ждем твоего ответа, землянка.
Патрисия с ужасом увидела, что все теперь устремили глаза на нее.
— Но… даже если я соглашусь… какой в этом смысл, если кокон разрушится, и никто не выживет? — она сама удивилась, услышав свой рассудительный голос.
— Я слышу Силы иначе, землянка. Они ведь еще не разрушили кокон, а только предупредили о том, что такое возможно, если мы не очнемся от сна, не сделаем все, что в наших силах для спасения Дара. Разве твое появление здесь не лучший ответ, как нам действовать, чтобы трагедия нас миновала? Смотри, ведь от этого зависит и твоя судьба тоже! Наши реки соединились и указали нам новое русло. Горы говорили с вами там, наверху, — они говорили с тобой. Если мы исполним волю Сил и дадим появиться новой жизни, кокон будет сохранен.
— Откуда же у Теаюрига такая уверенность? — Кетл резко поднял голову, он с трудом удерживал гнев, это было заметно даже обычным, не истинным взглядом. — Глава Лайдера уверен, что слышит Силы, но я их слышу иначе. Горы заговорили уже после того, как Девятка приняла свое решение. Что если Силы сочли его неверным? Или вовсе нет никакой связи между коконом и нашим желанием продолжить свой род? Просто срок подошел к концу, это должно было когда-то случиться. Я ничего не утверждаю, лишь пытаюсь сказать, что мы не можем знать достоверно, что это значит.
— Возможно, ты прав, дор Кетлерен, — спокойно ответствовал Теаюриг. — Но что мешает нашему руслу по-прежнему избирать нужный путь? Мы ничем не нарушаем волю Сил, мы никого ни к чему не принуждаем. Но если землянка решит, что это благо и для нее, кто может быть против?
— Мне кажется, Кетлерен заботится не о благе илле, и не о благе землянки, — резко начал, поднявшись, коренастый илянин.
Ростом чуть ниже дора, он чем-то напоминал его самого. Такое же суровое лицо, но в нем не было спокойствия, глаза — настоящие сверла, жесткая складка губ. Пат обратила внимание, что он не назвал Кетла дором.
— Мне кажется, Кетлерен заботится лишь о своем благе. Он не хочет расставаться с землянкой. Его собственные исследования и радость приобретения знаний ради знаний — для него важнее всего.
Патрисия подумала, что Кетл сейчас сорвется, но, как ни странно, лицо его стало каменно-спокойным.
— Бокчерриг прав, — бесстрастно произнес он. — Мне действительно еще многое надо узнать и понять, а я уже не смогу подолгу общаться с землянкой, когда она вступит в брак. Сейчас Паттл Исия познаёт нашу планету и мир илле, а я еще даже не приступил к изучению ее мира и землян. Да, землян. Тех, о которых мы ничего не знаем. Их мир повернулся к нам не лучшей своей стороной, но ночь не длится круглые сутки. Это действительно очень мне нужно. Мне и всем нам. И неизвестно, что нам нужнее — чрево землянки или эти новые знания.
— Кетлерен, как всегда, прикрывает свой интерес пользой для всех, — Бокчерриг снова сел — речь дора ничуть его не убедила.
— А Лайдер прикрывает свой интерес пользой для землянки, — парировал Кеунвен, и Пат с благодарностью посмотрела на отца Стара. — Но зато дор Кетлерен никак не принуждает землянку к общению с ним. Землянка живет у него по воле Лайдера, а не по его желанию. И они добровольно и взаимно обогащают друг друга знаниями. Лайдер же поступает иначе. Он предложил землянке получить некое благо, выгодное для илле, и якобы нужное ей, еще до того, как она сама решила, что ей это нужно. Ее реки еще не текли в этом направлении, и никто еще не слышал ее решения, но вот я смотрю, что Оггл уже привел сюда молодых мужчин.
— И что еще хуже, — добавил Кетл, — Лайдер пользуется тем, что землянка — индиго. Лайдер устами Теаюрига рассказывает землянке, что без ее помощи Дар исчезнет, род илле иссякнет, но и это еще не все. Теперь выясняется — но кто это выяснил? — что если она не вступит в брак, то кокон будет разрушен, и все мы погибнем. И все это мы якобы слышим от Сил. Но я не слышу от Сил ничего подобного.
Он помолчал, и никто не вступил в разговор, ожидая продолжения.
— Землянка может захотеть вступить в брак, ведь она находится в детородном возрасте, — вымолвил дор, наконец. — Но это решение она может принять, лишь забыв о всякой пользе для илле. Она может решить это только как женщина, а не как индиго, думая о собственном, а не о нашем благе, и только если ее огонь действительно разгорится сам. Это все, что я могу здесь сказать.
Кетл ни разу не посмотрел на нее, но она почувствовала, что сейчас он обращался больше к ней, чем к собранию.
— Слово тебе, Паттл Исия, — проговорил, не подымаясь, древний илянин, сидящий слева от дора. — Но не будем спешить. Для начала скажи, не вызывают ли у тебя отторжения мужчины-илле, ведь в этом случае разговаривать будет не о чем.
Пат не знала, как себя вести. Кетл боролся за нее из-за всех сил, все с замиранием ждали ее решения, а ей эта ситуация кажется попросту неприличной, почти курьезной. Полсотни мужчин ждет от нее ответа, сможет ли она вступить в физическую близость с одним из них. Кто бы видел ее сейчас… А что, интересно, сказал бы Артур? Вспомнил бы, наверное, парочку древних фильмов о том, как инопланетные чудища насильно оплодотворяли землянок. Впрочем, сам-то он чем сейчас занят? Она усмехнулась:
— Для меня вы вполне привлекательны.
— Тогда скажи, какое благо для себя ты считаешь истинным? — продолжил старик. — И — говорю при всем Лайдере — я согласен с дором Кетлереном, что, отвечая на этот вопрос, ты должна забыть об интересах илле, о коконе и о Даре. Просто скажи, чего ты хотела бы для себя?
— Я бы хотела свободно передвигаться по миру, — вздохнув, ответила она. — Я была бы рада погостить здесь у вас, если бы знала, что могу покинуть горы в любой момент. Я понимаю, что вернуться вниз я пока не могу, и не знаю, смогу ли вернуться на Землю. Но я хотела бы иметь возможность попасть на любую другую планету. И потом, когда-нибудь, когда пройдет много времени, все-таки оказаться у себя дома…
Пат повернулась к отцу Стара:
— Но, кроме того, у меня есть обязательство, которое я не исполнила. Я должна была или привезти к Стару его родных, или рассказать ему, что с ними сталось. Стар сидит на Оксандре и ждет моего ответа. Как мне дать ему этот ответ? У нас с ним была длинная прямая связь, но я не смогу передать ему все, что хотела бы, на таком расстоянии.
Все кругом заулыбались, словно она маленькое дите.
— Даже Теаюриг не сможет разговаривать прямо на таком расстоянии, — объяснил старейший. — Но ты ведь и сама знаешь, что эти желания несбыточные, по крайней мере, пока. Если предположить, а скорее всего, это так и будет, что ты навсегда останешься здесь, что ты станешь считать своим благом? Ты называла себя ученым. Может, твое благо — одиночество, и ты желаешь повторить судьбу дора?
— Нет, я не способна оставить всех ради науки, — резко сказала Пат, стараясь не смотреть на Кетла. — Конечно, я планировала завести семью, но только когда встречу того, с кем хотела бы разделить жизнь. Я думаю… думаю, такие встречи нельзя организовать специально. Судьба посылает нужного человека сама, но… Возможно, у всех это происходит по-разному. Бывает, что людей познакомят, и огонь возгорается. Просто… просто я не собиралась вступать в брак в ближайшее время. Я рассказывала вам о землянине, который женится на Яли Нел. Так вот… Я считала его своим женихом.
— Ты не скрываешь своих эмоций, Паттл Исия, — произнес молодой илянин справа от нее. — Поэтому ты не рассердишься на меня, если я скажу, что в твоих цветах, когда ты говорила о бывшем женихе, нет любви, а только разочарование.
— Я еще не научилась скрывать эмоции, но сейчас мне это и не нужно. Я хочу, чтобы вы как можно лучше поняли меня.
— Тогда я осмелюсь сказать, что увидел в них кое-что еще, — негромко вступил Кеунвен.
Он встал со своего места и подошел к Паттл Исии.
— Скажи, ошибаюсь ли я? Но, когда ты говорила о моем сыне, Старе, твои цвета горели теплом и приязнью. Это еще не огонь, конечно. Но он единственный илле, которого ты по-настоящему знала. Он жил в твоем доме, вы обменивались знаниями, ты помогала ему. И Стар, хотя и считал, что имеет невесту, решился отдать тебе Дар. Он высоко ценил тебя, и мне кажется, что белый цвет твоей кожи не играл для него значения, как не играл бы и для меня. Скажи, если он был бы здесь, ты согласилась бы узнать его лучше?
— Стар? — растерялась и смутилась Пат. — Да нет… он, конечно, постоянно повторял, что я индиго, и это вызывало у него уважение, но он любил свою невесту, а от меня хотел помощи. И главное, я считала его поначалу ребенком. Но он очень умен, даже мудр. Он прекрасный юноша, но я не смогла бы смотреть на него как на взрослого.
— Но теперь ты знаешь, что он не ребенок. Здесь, на Илии, он мог бы уже иметь своих детей. Сейчас он стал старше почти на два года. Подумай, разве это случайность, что твой жених и невеста Стара предали вас ради друг друга?
— Зачем ты говоришь об этом, Кеунвен? — раздраженно начал молодой. — Стара здесь нет, и мы никак не можем вернуть его на Илию.
Кеунвен как будто хотел что-то возразить, но передумал и вернулся на свое место.
— Скажи ты, Оггл, — предложил Теаюриг молодому илянину. — Пусть она узнает все, что ты сделал.
— Хорошо, Теаюриг, — кивнул тот. — Дор Кетлерен, конечно, сочтет, что мы поторопились, но я думаю, это, наоборот, поможет землянке принять решение.
Он указал рукой назад, в самый конец «амфитеатра».
— Сегодня сюда пришли пятеро мужчин, чья физиология не отторгает белого цвета кожи Паттл Исии.
Обратите внимание: Цвета индиго. 3.
Они не были женаты, и каждый из них хочет вырастить дом для своей жены и детей. Тобоусир обследовал каждого из них, все они находятся в детородном возрасте.— Вырастить дом, здесь? — удивилась Патрисия. — Если это возможно, почему вы живете в пещерах?
— Дор Кетлерен научил нас выращивать деревья в горах, но ради кого тут было растить дома? Однако теперь другое дело. Этих мужчин зовут Неулт, Гвеаюриг, Виуллерен, Прауриг и Фаэорг. Не хочешь ли ты, землянка, увидеть этих мужчин? Ты посмотришь, какие у них прекрасные цвета!
— Я уже не вижу ваши цвета, — быстро проговорила Пат. — Но скажи, сколько им лет? Только не говори, что все они ровесники Стара.
— Я не понимаю тебя, Паттл Исия — мне нельзя произнести вслух возраст мужчины, если он ровесник Стара?
— Нет, нет, это просто наш земной оборот речи. Просто скажи мне их возраст.
Она чувствовала себя так, словно выбирает себе куори, ну просто ужас! Но в любом случае надо сразу отсеять малолеток. А вообще ловко они ее в это втянули. Она даже не успела еще сказать, что отказывается…
— Неулт и Прауриг только вошли в период огня, им по четырнадцать. Гвеаюригу девятнадцать, Виуллерену двадцать один и Фаэоргу двадцать три года.
— И что… никто постарше не согласился?
— Паттл Исия, — в дело снова вступил Теаюриг, — Оггл не спрашивал у тех, кто старше, даже если бы у них разгорелся огонь к тебе. Многие уже в двадцать три выходят из детородного возраста. Мы не можем рисковать. К тому же мы не женимся дважды, как ксандры, а те иляне, что старше, почти все были женаты. Каждый из названных сейчас обладает всеми знаниями и силой, положенными мужчине. Ты не должна считать их юными, как и мы не считаем тебя вышедшей из возраста огня, ведь ты объяснила нам, что двадцать девять для землян — возраст молодости.
Ну, не такой уж и молодости, подумала Пат. А стареть ей, похоже, придется здесь. Одной и в тоске.
Она посмотрела на дора, но он теперь выглядел так, словно это его не касается. На лице — та самая каменная маска, которую она уже видела на нем однажды. Он сделал, что мог, и больше на него полагаться не стоит.
Так чего же она хочет на самом деле? Или чего не хочет?
Не хочет остаться одной. Сейчас она им откажет, и иляне обидятся на нее. У нее не будет друзей, только дор. И ей бы, пожалуй, хватило, но как он поступит? Если бы знать, что Кетл ее не прогонит… Но чего желает он сам? Он и не скрывает своего научного интереса. Дор хочет обмениваться знаниями, и этих разговоров им хватит еще надолго. Но что будет, когда он решит, что уже вычерпал все из этого сосуда?
И ее кожа… ему она отвратительна, а этим нескольким мужчинам — нет.
Патрисию охватил непонятный гнев. А не послать ли ей этого дора подальше с его наукой? Все, что она захочет узнать об Илии, откроет ей муж. Симпатичный и юный илянин, пускай не такой мудрый, как Кетл, но зато он сможет ее полюбить…
И чего тогда ждать? Если Лайдер так просит ее, надо сделать как лучше для всех. Она поймала себя на том, что все еще смотрит на Кетла, хотя тот даже не повернулся в ее сторону. Пат с горечью отвернулась.
— Ты сердишься на Кетлерена? — проницательно заметил Бокчерриг. — Тебе лучше покинуть его поскорее, пока он не засушил русло твоей судьбы.
— Не подливай в ее чашу напиток из своего сосуда, Бокчерриг, — осек его Теаюриг. — Землянка принимает решение. Мы не должны следить за ее эмоциями, пока она сама не решит, что для нее благо.
— Я согласна, — неожиданно для самой себя произнесла она и быстро поправилась:
— Но только познакомиться. Я не обещаю вам, что смогу…
Она замолчала.
— Конечно, Паттл Исия, — обрадовался Оггл, — если твой огонь не возгорится, я буду говорить с другими мужчинами. Каждый из этих мужчин предупрежден, что их может постигнуть разочарование, но они готовы к этому.
— Но только не с теми, которым четырнадцать, — быстро добавила Пат. — Это исключено! И… я не хочу знакомиться с ними сейчас, при всех.
Она с досадой почувствовала, что краснеет.
— Хорошо, Паттл Исия, — заключил Теаюриг. — Решение принято. Пока тебе лучше остаться у дора Кетлерена, где твой быт, я надеюсь, наладился. Дор сможет продолжить общаться с тобой, получая новые знания, и направит твою жизнь на Илии в верное русло. Вдали от других ты сможешь спокойно разобраться в своих желаниях. Гвеаюриг, Виуллерен и Фаэорг посетят вас по очереди.
***
Кетл ругал себя: он все сделал неправильно. Почему он не поговорил — если не с Лайдером, то с Теаюригом? Надо было рассказать Главе все, что он узнал о землянке.
О том, что она удивительна. Ее корни больны земными болезнями, и она может легко солгать или притвориться не тем, что она есть, но при этом ее цвета не тускнеют и не становятся грязными. А ведь их безупречные женщины испортили свои цвета в один миг.
Она сразу нашла общий язык с деревьями, насекомыми и даже приручила ригаза! Она бывает капризной и гневной, но всегда сама ставит себе диагноз и видит себя со стороны. Она еще в детстве смогла подключиться к общему знанию илле. А может, она права, и не существует отдельного знания илле, и, в таком случае, она видит корни тогда, когда илле доступны лишь ветви.
Она так правильно задает вопросы, что за два дня уже получила столько знаний, сколько иному илле придется осваивать много лет. А как она любопытна! Землетрясение могло убить ее, но не прошло и получаса, как она снова задавала вопросы.
Она проявила себя настоящим индиго, когда спасла его голову от осколка, подставив свою руку. А потом, раненая, превозмогая боль, которую не могла приглушить, как это делают илле, бросилась освобождать его ногу от камня.
Она сердится на него неизвестно за что, но потом моментально об этом забывает. Она обижается, как ребенок, и тут же оставляет обиду, увидев или узнав что-то новое.
И ему надо понять, как они поют свои песни и поговорить с ней об этом еще раз… И почему она то видит, то не видит его, Кетла, цвета. Ему так много еще надо узнать о ней.
Но все, что он смог на Лайдере — это удержаться от новых споров и предоставить землянке решать самой. Хотя видел, как они ловко направили ее ветви в нужную сторону. Впрочем, он не ошибся, предвидя, что она переменит решение. Если на то пошло, ее можно понять. Зачем ей заботиться о новых знаниях в возрасте огня? Она молода и хочет создать семью.
А значит, Лайдер прав, и он думает лишь о своем благе. Землянка сделала выбор, а он все еще хочет ее удержать, и досадует на этот выбор. А ведь и его личное благо, возможно, в том, чтобы поскорее ее отпустить… он ведь так и не признался Теауюригу… не важно, не в этом дело. До появления Паттл Исии у него был продуманный план работы, и впереди ждала достойная старость, если Силы не придумали бы для него иного. А главное, у него есть задача. Что может быть важнее, чем сохранить кокон как можно дольше?
Когда Лайдер закончился, землянка сказала ему, что не хочет «идти с ним всю эту дорогу заново». Кетл кивнул и заговорил с ней, только когда они уже сели в куори.
— Бокчерриг прав — ты на меня сердишься. Скажи мне, в чем я виноват.
Она молчала. Он решил предложить варианты.
— Возможно, ты приняла решение, о котором жалеешь, и обижена на меня, что я не остановил тебя. Либо, наоборот, ты согласна с Бокчерригом, что я думаю лишь о своем благе, пытаясь тебя отговорить.
— А в чем из этого ты виноват? — усмехнулась она.
— Мне нужно время, чтобы понять. Я чувствую себя виноватым и в том, и другом, но это противоположные берега. Поэтому и спросил у тебя, за что из этого я должен просить прощения.
Она бросила на него гневный взгляд, хотела что-то сказать, но потом передумала.
— Ты ни в чем не виноват и действовал из лучших побуждений, — произнесла она с непонятной ему тоской. — Я все решила сама.
Если бы он мог быть в этом уверен! Но тут его мысленно позвал Кеунвен и сообщил, что посетит их с Паттл Исией в ближайшее время. Кетл и сам хотел с ним переговорить: слух индиго надежнее, чем его собственный слух.
Кетл поставил куори в саду, и Паттл Исия, не оглядываясь, пошла длинной дорогой наверх. А он некоторое время еще постоял у мертвого дерева. Его песня была почти готова, но чего-то не хватало, чтобы закончить ее. Наверное, тишины в душе. Кетл медленно, превозмогая себя, дотронулся руками до мертвого ствола, как это сделала вчера она, и погладил его.
И подумал вдруг ни с того, ни с сего, что кожа землянки больше не напоминает ему цвет этого ствола. А напоминает шелковую гладь ледяного озера на вершине в тот момент, когда яркий утренний Фатаз встает над горой, и его отражение падает на непрозрачную поверхность воды, делая ее очень светлой, почти что белой. Но никому, совсем никому не пришло бы в голову назвать это озеро мертвым. Может быть, потому, конечно, что никто, кроме Кетла, его не видел.
***
Ну да, она злилась, но в первую очередь на себя. Для чего ей понадобилось соглашаться, вот так сразу? Почему бы не взять тайм-аут?
Ситуация с выбором «производителя» вызывала желание спрятаться от стыда. Но к этому хотя бы можно отнестись с юмором. Проблема в том, что она отлично знала, почему согласилась.
Ладно бы еще она по-простому, по-бабски, решилась на брачный союз, мечтая о женском счастье. А что, многие бы ей позавидовали: красавец-муж, никакой конкуренции, вечный контракт, а не регистрация на три месяца…
После расставания с Артуром ей сделали еще несколько предложений. Коллега, преподаватель психогенетики, даже ходил за нею пару недель, увеличивая ставки с трех месяцев до двух лет. Симпатичный, но ее словно заморозили тогда. Вся система регистрации стала ей отвратительна, и подобные предложения — тоже.
А сейчас ее мечта может сбыться. Теперь выбирает она — навсегда. А ее будущий ребенок, единственный из тех, в ком течет земная кровь, по праву станет обладателем Дара илян. Он сможет владеть их силой, как обычный малыш руками-ногами. Узнай кто на Земле…
Ну хорошо, если это недостаточно приличный мотив, проявила бы себя тогда, как индиго. Не стыдно пожертвовать собой ради высоких целей — продления рода, сохранения Дара, спасения кокона… Вот о чем следовало думать! Но… видать, индиго она неправильный. Нет, она готова жертвовать своим временем, а может, и жизнью, ради чего-то высокого, но спать ради этого с незнакомым мужчиной, а то и получать удовольствие? Какой-то странный привкус у этого подвига. Как говорит Кетл, не слышу я, чтобы Силы могли такого хотеть.
И вообще, он прав: о чем говорили им горы — вопрос еще спорный. Спасибо хоть, что иляне не сочли это за недоброе знамение. Правда, Глава не в курсе, что последствиями катаклизма стал переезд Патрисии в спальню Кетла. Интересно, почему дор ему не пожаловался? А, ну да, его научная работа!
Все это из-за него… От себя-то скрывать незачем: вот он, тот самый мотив, почему она согласилась. Все это он… Его равнодушное поведение. Его возвышенные мотивы. Его научный взгляд на нее. Скажи он ей просто, что не хочет, чтобы она уходила, и она… Но нет, он носится со своим дорством и важным предназначением!
А на самом деле попросту не способен на нормальные чувства. Вот он, сидит себе у стены перед своим мертвым деревом — лишним напоминанием о том, как она ему неприятна. Она уже успела подняться наверх, побыть там наедине со своими мыслями, стыдом и страхом и спуститься обратно, готовая высказать ему все напрямую, а он все еще тут — даже головы не повернет. И цвета она его больше не видит.
И куда делся Увалень? Неужели он теперь никогда не вернется? Хотя бы он украшал ее жизнь здесь… По крайней мере, он искренне к ней привязался. А этот Кетл, который так старательно помогает… иляне, женихи, их любимые Силы — да им всем от нее просто чего-то нужно!
Как она вообще во все это влипла?! А ведь она преподавала, смотрела сетевизор, общалась с друзьями, ходила по магазинам… Нет, как это вообще возможно — так круто поменять всю свою жизнь, ради кого — ради инопланетного парня, Стара, которому она все равно уже ничем не поможет! Да что там поменять, просто превратить ее в фантасмагорию!
Убить мало этого Семена! Хотя его, похоже, уже убили.
Она села поодаль от Кетла и погрузилась в свои мрачные мысли. Она и пыталась, и не могла заставить себя поверить, что в ее жизни еще может произойти что-то хорошее.
Ну да, не спрячься она в горах, и ее бы уже убили. А может, еще и пытали бы. Зато здесь ей умереть в ближайшее время, увы, не грозит. Судя по тому, как ее вылечил Кетл, медицина тут круче, чем на Земле. А она так устала, что ей такой жизни не надо. Дар, Знания, кокон — гори оно все синим пламенем… ничего она больше не хочет.
В ту же секунду дор обернулся к ней и внимательно на нее посмотрел, а потом встал и подошел. Маска с его лица спала еще в куори, и в глазах появилась тревога.
— Что с тобой, Паттл Исия? Я вижу, ты не радуешься своему решению.
— Почему это не радуюсь? — вызывающе вскинулась она. — Я просто счастлива, ха-ха. А эмоции я просто скрываю, чтобы тебя не расстраивать. Ведь ты был против.
— Когда скрывают эмоции, цвета словно в дымке. А сейчас все твои цвета потускнели. Тебе нужна помощь. Пожалуйста, преврати свои мысли в слова.
Он искренне беспокоился, и Пат сдалась.
— Нет у меня никаких слов, — устало выдохнула она. — Прости, Кетл. Я просто очень устала и мне страшно. Я благодарна тебе за все, но у меня была моя жизнь. А теперь у меня ее нет. Я здесь всего третий день, и я не знаю, как получилось, что я здесь. И не знаю, что со мной будет дальше. Я не привыкла жить в каменных пещерах… и я…
Не выдержав, она разревелась.
Дор некоторое время внимательно вглядывался в нее, вместо того, чтобы проявить сочувствие.
— Слезы пришли вовремя, они обновили твои краски. Прости, что я снова и снова смотрю на твои цвета, но я испугался, Паттл…
Он впервые назвал ее так, а не полным именем.
— Чего испугался? — всхлипывая, спросила она.
— Что твой цвет превратится в серый.
— Как у порченных разумных?
— Так случается, если теряешь надежду. Силы не поддерживают тех, кто не борется сам с унынием. Я хотел бы помочь тебе, но не знаю, что тебя так гнетет.
— Разве я не сказала…
— Сказала. Но это испытание, которое тебе по силам. От такого не становятся серыми.
— Подожди, а разве цвет может меняться? Основной цвет? — удивилась она сквозь слезы.
Дор мягко улыбнулся.
— Ну вот, снова вернулся твой оранжевый. Ты любишь познавать, и ты будешь трудиться, и твоя жизнь наладится.
— Трудиться… в смысле рожать детей, видимо? — язвительно предположила Пат.
— Возможно. Но если ты этого так не хочешь — кто может тебя заставить?
— Мое собственное обещание, — резко сказала она. — Иначе в глазах илян я сама буду выглядеть ребенком, который не отвечает за свои слова.
— Ты обещала познакомиться с этими мужчинами. Но ты не обещала, что твой огонь возгорится — да и не смогла бы. Ты сказала, что дашь им шанс.
Подумав над этим, она несколько успокоилась. А что, дор, собственно, прав. Все это еще ничего не значит, только то, что она попробует…
— Теперь я отвечу на твой вопрос, — продолжил Кетл. — Да, цвет может меняться. Не только стать грязным и испорченным, но и поменяться вообще. Как и почему это происходит, никто не знает.
— Может, мне тогда перестать быть индиго? — усмехнулась Пат.
— Не думаю, что такое возможно. И никогда не слышал, наоборот, чтобы кто-то стал индиго, им не родившись.
— Все когда-то бывает впервые.
Ей стало совестно за этот срыв. Она вспомнила, как Кетл, сидел, понурившись, перед своим деревом. В конце концов, он тоже горюет, а она думает лишь о себе.
— А как твоя песня? — спросила она.
Кетл смутился.
— Она… она почти готова.
— И что же дальше?
— Я спою ее дереву.
— Вслух?
— Возможно. Я пойму это позже.
— Могу я тоже послушать?
— Паттл Исия, я… — он смотрел на нее немного испуганно. — Давай поговорим об этом в другой раз. Прости, мы утром спешили, и я забыл о твоей просьбе.
— Какой просьбе?
— Ночью был дождь, и лагуна готова для омовения. Вода в лагуне стоит один день, завтра она уйдет. Лучше это сделать сейчас, а не вечером — там крутой спуск.
— Хорошо, — послушно кивнула она.
А потом посмотрела на него и добавила.
— Скажи, ты столько делаешь для меня… Это только потому, что тебе велят Силы? Просто… просто, понимаешь, я не могу жить среди чужих… мне нужен друг. Скажи, только честно, ты… ты можешь быть моим другом?
И вот чудо, она тут же снова увидела его цвета. Где-то в середине его груди чудесно мерцал лазоревый. Она подумала, что это уже ответ, и ей стало тепло-тепло.
— Ты мой друг, Паттл Исия, — тихо ответил он. — И я сделаю для тебя все, что смогу. Все, что не будет противоречить воле Сил, как я ее слышу.
— И ты не уйдешь, когда придут эти… женихи?
— Ты хочешь, чтобы я был при этом с тобой?
— Да.
— Тогда я буду с тобой, Паттл Исия.
Его цвета разгорались все ярче, а лицо выражало неподдельное волнение. Не задумываясь, что делает, Патрисия благодарно дотронулась до его руки. Кетл слегка дрогнул, но не отдернулся. Его цвета засияли так пронзительно, что затмили собой краски неба. Но в глазах у него появилось смятение. Она внезапно вспомнила: «когда женщина дотрагивается до илле, это значит, она говорит ему о своей готовности сблизиться с ним, потому что сам мужчина не должен делать это первый».
— Что это значит сейчас, Паттл Исия? — прерывающимся голосом спросил дор. — Что тебе нужна моя помощь?
— Это может значить все, что ты захочешь, — вымолвила Пат.
И тут же испугалась, что перешла некую грань.
— У нас так делают друзья в знак признательности, — сказала она поспешно. — Я пойду возьму полотенце, и ты покажешь мне свою лагуну.
Она отдернула руку и бегом побежала наверх, оставив дора одного.
Продолжение следует.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8, глава 9, глава 10, глава 11, глава 12)
художница Елена Юшина
Больше интересных статей здесь: Фантастика.
Источник статьи: Цвета индиго. 13.