Глава 4. Синий сад и белая кожа
Ее сумка со всеми вещами осталась в селиплане. Это была первая мысль, с которой Пат проснулась — очень дельная мысль. Сумка, а в ней — прекрасный многофункциональный фонарик с запасом на три тысячи часов. Не говоря уже о зубной щетке и смене белья.
Эх, будь с ней вчера этот фонарик, она не стала бы хватать за руки совершенного чужого ей чело… ну то есть илянина, в каком бы возрасте он ни был. Ну, по крайней мере после того, как он вернул ей обычное зрение. Ей стало стыдно.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8)
Дора Кетлерена, разумеется, рядом не было. Тьма, однако, оказалась не столь кромешной, как ночью, немного тусклого света поступало из прохода, свидетельствуя о наступлении утра и позволяя оценить размеры каморки. А значит, в главной пещере должно быть еще светлее. На чем она спала, она так и не разглядела. Интересно, что тепло шло от ее нового одеяла снизу вверх, и ей даже не пришлось накрываться. Патрисия самостоятельно посетила санузел, еще раз оценив все его удобства, и только потом объявилась в главной пещере.
Ученого она не застала, но твердо решила доверять ему и не тревожиться. Свет с избытком поступал сюда из открытого, ничем не завешанного входа, и еще откуда-то сверху. Кроме того, из дальнего конца пещеры выходил еще один коридор, но Патрисия не рискнула туда заглянуть. Она стояла и осматривалась.
Пещера представляла собой довольно просторное помещение, не меньше пятидесяти метров в квадрате. Вот и «скамеечка», на которой она сидела — длинный темный камень вдоль одной из стен. На камне стояло множество разных предметов, и он напоминал больше полку, чем сиденье.
А потолка не было вообще. Высоко-высоко, вне всякой досягаемости, находился естественный свод песчаного цвета. Каменные спирали, подымаясь все выше, превращались в искривленные овалы разной формы и размеров. Но на самом верху потолок не заканчивался, Патрисии он напомнил кривой дымоход, завернутый вбок и вверх, по форме — как громадный колпак гнома. Она предположила, что, если каким-то чудом подняться и заглянуть в этот проход, почти сразу увидишь открытое небо — по крайней мере, свет лился как раз оттуда. Интересно, не заливает ли жилище профессора во время дождя? Пока она, кстати, ни разу не попала под дождь на Илии.
Она снова опустила взгляд и принялась разглядывать все вокруг. Интересно, в чем состоит работа Кетла, о которой он говорил Теаюригу? То есть Патрисия, конечно, еще вчера поняла, что ученый в понимании илянина — это нечто иное, но подсознательно все равно ожидала увидеть пробирки, склянки и сложные приборы. Ничего этого она не обнаружила. Грубо выработанная посуда — вот, например, чаша, похожая на глиняную, из такой она вчера пила. Подобие низкого каменного стола — там, где она видела огонь, но никакой копоти Пат на нем не нашла. Растения, напоминающие перепутанные лианы, развешаны на стенах, а может, растут из стен. Широченные листья от других растений лежат на другой каменной скамье — вдоль стены напротив. Непонятно, где вчера спал хозяин… видимо, на полу. Может, он, и правда, умеет согревать камень? То есть, конечно, умеет, если способен развести огонь из ничего. Сейчас, утром, в это верилось с трудом. «Просить камень отдать энергию» — не сон ли это?
— Ты можешь взять свои вещи, — услышала она за спиной, и вздрогнула от неожиданности.
Пат резко обернулась и увидела, наконец, своего профессора лицом к лицу. Вчера она успела разглядеть лишь общие очертания его фигуры, а сейчас они впервые смотрели друг другу в глаза.
За вчерашний вечер она уже свыкалась с тем, что ее «гид» — человек пожилой, и в ее голове сложился определенный образ: нечто среднее между поджарым стариком Леоном и ее преподавателем лингводинамики — профессором с острой бородкой и проницательными глазами.
С глазами она, пожалуй, не слишком ошиблась. Что касается всего остального…
На нее смотрел мужчина лет тридцати пяти. Смуглый, стройный, худоват в талии, но ширина плеч и крепкие руки свидетельствуют о физической силе. Немного азиатская, как у Стара, внешность, но более скуластое лицо и губы потоньше. Никаких усов или бородок. И никаких морщин, лишь носогубные складки выражены довольно резко. Лицо, которое нельзя назвать красивым в общепринятом смысле, но строгое и… чистое, что ли? Глаза не такие огромные, как у парня, но взгляд серьезнее и мудрее. Если где-то и спрятались его немалые годы и опыт, то только в этом взгляде.
Так… И что они тут вообще понимают под словом «старый»? Или это не Кетл, а кто-то другой? А куда делся тот? Но голос… голос-то было его.
Мужчина уже несколько секунд протягивал ей рюкзак.
— Откуда, когда ты успел? — смутилась от собственной заминки Пат.
— Забрал из твоего куори еще вчера, но оставил снаружи, чтобы проверить.
— Проверить? У меня нет оружия… — пробормотала она.
— Твое оружие нам не опасно. Но оружием может стать инфекция.
Он произнес это так же спокойно, но глаза его при этом потемнели, а носогубные складки стали еще резче.
— Мне надо было унести твои вещи подальше от других и обработать, — буднично продолжил он.
— Вы и это умеете? — не сильно удивилась она, хотя не представляла, где тут у него аппарат для антибактериальной обработки.
— Да… если сделать это вовремя, — почему-то очень тихо ответил он.
И добавил уже нормальным голосом:
— Светило дает нам энергию, надо только выделить нужный спектр, многократно усиленное излучение. Вечернее светило помочь уже не могло.
Илянин развернулся и ушел вглубь пещеры.
— Я должен набрать плоды для утреннего напитка, они свежи на самом рассвете, — он обернулся к ней. — Ты пойдешь со мной или подождешь здесь?
Кетл достал большую корзину и принялся очищать ее от старых листьев. Двигался он очень ладно, и каждое его движение выглядело максимально точным и ловким. Патрисия смотрела как завороженная. Весь его облик, одежда — все это напомнило ей сказки про странников-рыцарей, скрывающих свое истинное звание под невзрачным старым плащом. Плотно сплетенная обувь, черные штаны и заправленная в них темная рубаха — все сидело на нем идеально. Накидку с капюшоном он снял, когда вошел в пещеру.
— Плоды? — повторила она просто чтобы что-то сказать. — Да, конечно.
Он непонимающе обернулся — мимика у него оказалась не такая живая, как у Стара, но глаза… Надо же, какие тут у мужчин глаза, невольно подумала она, в отличие от их каменных женщин с их лицами-масками. Правда, его взгляд не назвать приветливым, он, скорее, суровый, но в нем отсутствует холодная жесткость. Его лицо выражало строгое спокойствие, а еще непонятную печаль. Пат поняла, что ни профессором, ни чайником она его называть больше не сможет даже в уме.
Кетл в недоумении ждал ее ответа.
— То есть да, я пойду, конечно, — заторопилась она. — А откуда тут взялись деревья — мы же высоко на скале?
— Я покажу, — коротко ответил он и достал еще одну корзину поменьше и поплотнее.
— Сейчас… — пробормотала Пат. — Ты можешь подождать пару минут? Мне надо убрать вещи.
— Конечно.
Она подхватила рюкзак, стремительно вернулась в свою коморку и высыпала его содержимое прямо на пол, нащупывая любимый фонарик. Вот и он! Пат включила его и огляделась. Собственно, примерно так она себе свою спальню и представляла, вот только собственная постель ее удивила. Спала она, оказывается, на настоящем произведении искусства — толстое ворсистое одеяло украшал небывалый цветной узор.
Патрисия быстро разложила на одеяле свои пожитки: умывальные принадлежности, белье, кое-что из одежды. Надо как-то умыться… Она обрадовалась расческе. И впервые задумалась о том, как она выглядит. Но… к чему это? А к тому, что она оказалась в гостях у самого необычного мужчины, которого она только встречала за всю свою жизнь, и надо, все-таки, выглядеть соответственно.
И что за глупость лезет ей в голову? Почему внешность Кетла стала для нее такой неожиданностью? Если бы она включила вчера мозги, то могла это предвидеть. У них тут совсем иная возрастная шкала. Стар, которого она считала еще ребенком, оказался совсем не ребенком, а мудрым половозрелым мужчиной, готовым к браку. Зато как молодо выглядит мать Яли Нел!
И — что там сказали на совете? — дор вступил в возраст воды уже год назад. Стар говорил, что это происходит, когда мужчине исполняется тридцать восемь. Значит, ее хозяину тридцать девять или около сорока.
Но это — не надо забывать, — относительно молодой возраст лишь по земным исчислениям. У них тут другая физиология, не связанная с внешним видом. Не зря они указали, что ее собственный возраст — двадцать девять — ни о чем им не говорит, иначе ее сразу объявили бы почти старушенцией, как почти объявили уже старой девой.
Но если их женщины в двадцать девять уже могут иметь внуков, то Кетл в свои сорок, и правда, древний старик. А что хорошо сохранился — так это ни о чем не говорит. Еще бы, горы, воздух… скачет по своим горным тропкам каждый день, питается силой природы, а та отдает ему все, что ни попросит. Ну и главное, это их Дар. Зачем им выглядеть стариками, если они могут сохранять и силы, и внешность до глубокой старости? Интересно, во сколько они умирают? И что потом делают все свои многочисленные — в этом она не сомневалась — годы, если к браку уже не годны? Что-что… Преумножают свою мудрость, конечно же!
В общем, надо не быть дурой, прекратить смущаться и продолжать считать его дедушкой. Пат подхватила свой любимый фонарик и вылетела в «гостиную». Кетл тем временем стоял в спокойном ожидании. Она столкнулась с ним взглядом и тотчас же опустила глаза. Придется потренироваться: «Он мудрый и старый. Мудрый. Старый». Вот и Теаюриг сказал, что с ним она в безопасности. Там была еще и другая причина, вспомнила Пат и поморщилась. Ну как же… ее мерзкая белая кожа. То есть все это время дор, общаясь с ней, перебарывал отвращение. А она еще хватала его за руку! Держала его руку, когда засыпала…
И чем им так не угодил цвет ее кожи? Она никогда не станет об этом спрашивать. Патрисия сделала несколько резких шагов к выходу из пещеры и обернулась. Однако дор остался на месте.
— Нам не сюда, — объяснил он без улыбки.
Интересно, как он улыбается?
***
Из дальней части пещеры вглубь горы вел длинный широкий проход. Несколько раз они завернули вправо и вверх, а потом пошли круто вниз. Патрисия держалась за стены, чтобы не покатиться кувырком. Руки ей, разумеется, никто не предлагал, а сама она следовала собственному решению больше никогда не дотрагиваться до дора, будь он какой угодно старик.
Фонарик ей в этом сильно помог, освящая дорогу далеко впереди — стены у пещеры оказались щербатыми, под ногами попадались камни и небольшие расщелины. Дор, конечно, видел в темноте, как кошка, но против фонарика, избавившего его от нежелательных прикосновений, не возражал.
Наконец, спуск закончился, дорога вынырнула из пещеры. Сначала Патрисию ослепило огромное яркое солнце — ну, то есть звезда, вокруг которой вращалась Илия — Фатаз. Фатаз вставал из-за дальней скалы, и небо уже сияло ярчайшим голубым — не то что внизу, в городе.
На Пат нахлынуло буйство красок. Сначала ей показалось, что она на краю обрыва, а перед ней внизу тоже небо, но только почему-то уже темно-синее. А потом она поняла, что оказалась в цветущем саду. Темно-синие гладкие стволы стояли так часто и ровно, что наводили на мысль о культурном выращивании. С деревьев свисали огромные лазоревые листья-лопухи, те самые, из которых Кетл готовил вечерний напиток. А на самых вершинах покачивались мясистые плоды — голубые шары, каждый размером с большое яблоко, с блестящей кожицей и все тем же дивным липовым ароматом.
Сад казался огромным, со всех сторон его окружали камни, а за ними маячили скалы-пики. Обрыва отсюда Пат не увидела и подумала, что это, наверное, одно из самых больших плато в этих горах.
Выйдя из пещеры, они остановились на некотором возвышении. Прежде, чем спуститься в сад, Патрисия присмотрелась и заметила, что стволы у всех деревьев, куда не кинь взгляд, одинаково синие, но плоды или листья разные. Подальше шла полоса уже зеленых, а еще дальше — лиловых крон. И уже совсем далеко листья и плоды были цвета желтого меда.
— Но как? — изумилась Патрисия. — Как можно вырастить сад в горах?
— Если тебя интересует последовательность действий, я расскажу тебе позже.
— Нет, меня изумляет сам факт! Для меня сад, выращенный в горах, это как река, текущая вверх. Ведь этот сад рукотворный?
— Разумеется.
Кетл подошел к одному из деревьев и поставил корзину подле него. Потом дотронулся до тонкого ствола обеими руками, словно обнял девичью талию, и некоторое время стоял так, не двигаясь, сосредоточенно и тихо. Патрисия сама замерла, подозревая, что присутствует при некоем священнодействии — возможно, молитве? Скорее, это был разговор. Потому что дерево внезапно встрепенулось, зашелестело листвой, хотя никакого ветра не было, а потом одно из «яблок» упало с него и мягко приземлилось в короткую пружинистую траву. Потом еще одно и еще.
— Благодарю тебя, — произнес Кетл, обращаясь к дереву, и принялся укладывать плоды в корзину.
«Спасибо тебе, яблонька», — вспомнила Патрисия детскую книжку. Все это выглядело сказочно-детским, и все-таки это происходило прямо сейчас. «Совпадение», — решила Патрисия. Плоды висят хоть и высоко, но на самой ниточке, достаточно тронуть дерево, и они упадут.
— А мне можно? — спросила она, догадавшись, наконец, выключить и убрать фонарик.
— Да, конечно. Попроси вон то дерево, на нем уже много плодов, оно может с тобой поделиться.
Патрисия скептически подняла брови, подошла к дереву, схватилась за ствол и замерла в ожидании. Ничего. Она попробовала пошевелить ствол, но оказалось, что он абсолютно не гибкий. Кетл смотрел на нее с выжидательным спокойствием, как учитель, наблюдающий за усилиями ученика. И она вдруг решила, что скептиком побудет потом, а сейчас… сказка так сказка, она должна попробовать. Пат еще раз дотронулась до дерева, только совсем иначе. И мысленно произнесла, причем на русском, стараясь оставаться серьезной: «Дорогое дерево, ты такое красивое, пожалуйста, поделись со мной несколькими своими яблочками, чтобы я могла позавтракать. Ни разу таких не пробовала, ведь я с другой планеты». Ну а что, разговаривать так разговаривать, решила она.
Видимо, дерево оказалось полиглотом, а последний аргумент прозвучал убедительно, потому что с него одно за другим упало несколько прекрасных фруктов.
— Думаю, нам достаточно, — заключил Кетл. — Но ты забыла поблагодарить.
Пат произнесла те же слова, что и он, только мысленно, чтобы не ерничать от смущения. Зато у нее получилось искренне, и она вдруг подумала, что так жить действительно можно. Разговаривать с деревьями, просить у насекомых. Ну а кто сказал, что нельзя? Люди? Которые так зашугали обитателей своей планеты, что те и боятся, и ненавидят их одновременно…
— Скажи, — вдруг вспомнила Пат, — а где живут остальные? Где их пещеры?
— Ты вчера проделала со мной весь путь снизу от жилища других.
— То есть здесь… здесь мы одни? — слабым голосом спросила она.
— Да, Паттл Исия. Возможно, еще и поэтому Теаюриг решил поселить тебя здесь. Почти все остальные живут в колонии, в больших пещерах гораздо ниже.
— А эти сады… у других тоже есть такие сады?
— Нет, этот сад пока единственный. Но скоро я смогу сделать так, чтобы деревья росли и внизу. Пока там удалось добыть только дары земли.
— То есть овощи? Там сажают овощи?
— Да, сажают. Ведь наши запасы иссякли. В горах есть немного почвы, и мы долго работали над тем, чтобы она воспроизводила себя и рождала жизнь.
— Значит, эти плоды можешь есть только ты?
Он строго уставился на нее.
— Зачем мне радость, которой я не могу поделиться?
— Но как же ты их доставляешь?
— На своем куори, конечно. Вчера оно осталось внизу, в долине Лайдера.
— Подожди, — она чуть не задохнулась от возмущения. — То есть мы могли подняться сюда на твоем куори, а вместо этого ты тащил меня по скалам, на ощупь… Почему мы просто не прилетели сюда?
— Но как бы ты тогда узнала дорогу? — искренне удивился Кетл.
— А зачем мне ее знать?
— Но как можно по-настоящему прийти куда-то, если не проделать весь путь хотя бы единожды?
Их манера говорить афоризмами начинала ее раздражать, хотя Кетл говорил не так велеречиво как Стар, и не так образно, как Теаюриг.
— Ты говоришь на илините иначе, чем другие, — тут же выдала она свои мысли. — Более… сухо, почти не используя образов.
— Я так привык.
Обратите внимание: Цвета индиго. 3.
Я живу один, мне не с кем разговаривать. У меня не лучший илинит и короткие слова. Я ученый, а не поэт.— Мне кажется, — медленно произнесла она, — что вовсе не длинные слова делают илинит тем, что он есть.
На это он ничего не сказал.
— Ты можешь подняться в пещеру прежним путем, — предложил он. — А я пойду здесь, чтобы приготовить утренний напиток.
— Где это — здесь? — не поняла она.
Песчано-серая скала, из которой они вышли, возвышалась сплошной стеной. Пат вспомнила, что истинным зрением горы кажутся серебристыми. Она оглянулась на камень в светлых прожилках, потом бросила взгляд вдаль на светло-коричневый массив.
Они уже прилично отошли от места, где вышли, и Кетл указал направо. Долина в ту сторону полого поднималась, и, когда они подошли поближе, Пат поняла, что сад с этой стороны заканчивается обрывом. Прижавшись к скале, она осторожно заглянула вниз и тотчас же отшатнулась.
— Вчера наш путь пролегал там, — заметил Кетл.
Еще раз осторожно пригнувшись, она разглядела внизу крохотную тропинку, лепящуюся к скале вдоль бездны. Не будь она лишена вчера обычного зрения, она вообще не сделала бы ни шагу. Голова у нее закружилась, и она отодвинулась как можно дальше.
Кетл указал ей наверх.
— Там вход в пещеру, через который мы вошли вчера.
И действительно, на высоте примерно двух земных этажей от них размещалась небольшая площадка, ступенькой вырубленная в скале. Пат вспомнила вчерашний полет над звездной бездной — как она вообще могла там стоять?
— Обычно я спускаюсь и подымаюсь здесь, но ты, я полагаю, не сможешь, — объяснил он.
Патрисия только вытаращила глаза — он что, будет лазать по скалам, как человек-паук? Или сейчас она увидит то самое перемещение в пространстве? А может, он призовет в помощь огромную птицу? Пат приготовилась ничему не удивляться.
Но Кетл подошел к стене метрах в пяти от обрыва, и Патрисия увидела, что сверху, от угла их жилища, то есть от того места, где площадка упиралась в жилую пещеру, свисает нечто вроде веревочной лесенки. Она с облегчением отошла от края и принялась изучать болотного цвета веревку — гладкую, напоминающую лиану. Точнее, две своеобразно переплетенные веревки: каждая ступенька этой лесенки получалась в результате незатянутого узла.
Патрисия прикинула высоту — метров шесть, не больше. И довольно далеко от обрыва. Ее вдруг охватило спортивное возбуждение. В конце концов, чего она расклеилась — она в прекрасной физической форме. У нее никогда не было проблем на физкультуре, все считали ее очень спортивной девушкой. Подумаешь, подъем!
Пат не смогла бы объяснить себе, чем падение с высоты третьего этажа по последствиям отличается от падения в бездну, но в ее представлении они определенно отличались. К тому же вчера она отпраздновала труса по всем статьям вместо того, чтобы показать себя с лучшей стороны, позорно истерила и молила не бросать ее. А ведь она не какая-нибудь дамочка из блони, она, она…
— Я здесь тоже залезу, — сказала она уверенным голосом.
Кетл внимательно посмотрел на нее, и она почувствовала, что краснеет. Патрисия снова подняла голову вверх и бесстрашие ту же начало покидать ее. Но отступить она уже не могла. Она вспомнила, что он видит ее эмоции — вообще, это безобразие, подсматривать! — и постаралась спрятать страх. Похоже, у нее получилось, потому что Кетл спокойно кивнул.
— Только без корзины, — добавила она быстро.
***
Кетл прицепил корзины к подъемнику и потянул за нужную веревку, быстро подняв их — корзины зависли на самой верхней точке. Потом поднялся сам и затащил корзины на платформу. Землянка ждала внизу, чтобы начать подъем, но он сделал ей упреждающий знак и спустился сперва обратно. Он чуть было не забыл про больное дерево, как он мог?
Паттл Исия ухватилась за веревки, и Кетл отошел, чтобы не мешать. Он сделал вывод, что неуверенность при передвижении она испытывает не всегда, а только при отсутствии света и зрения. Кроме того, земляне, как он убедился, слишком быстро теряют энергию, но за ночь энергия возвращается, поэтому не стоит судить по ее вчерашнему состоянию.
Землянка сказала, что сможет подняться по лестнице, и она больше не просит о помощи. Правда, ему показалось, что в ее цвете мелькнули и скрылись желтые краски страха, но это могло относиться к чему угодно — она не умеет скрывать эмоции, но не обязана выражать их вслух. А он не должен расспрашивать ее. Ведь они договорились вчера, что о любой нужде она скажет сама.
Паттл Исия начала подъем, уверенно и быстро, а Кетл вернулся вглубь сада. Он шел, пытаясь расслышать привычный жалобный зов — но дерево молчало, и это его испугало. Не потому ли он чуть не забыл о нем, что оно не звало его так, как обычно? Раньше дерево буквально кричало о своей боли, и он первым делом подходил к нему и подолгу лечил, отдавая столько энергии, сколько возможно. Кетлу так хотелось помочь, что приходилось даже останавливать себя, чтобы не оказаться на невозвратном пути… И вот вчера ему показалось, что кризис пройден. Он ясно видел, как соки снова потекли из корней дерева, слышал, как оно снова открылось светилу. Возможно, дерево молчит, потому что больше в нем не нуждается, но все равно надо проверить, и…
Кетл остановился, словно его поразили в самое сердце. Дерево было мертво. Мертво так, что никакая энергия, даже если бы он решил отдать ее всю, не смогла бы ему помочь. Выздоровление оказалось ложным, Кетл не справился. Он никогда раньше не занимался садоводством, уделом женщин. И при нем еще ни одно дерево не умирало от старости или болезни. А теперь… он сам как будто умер вместе с ним. Как когда-то… когда тоже не сумел помочь…
Вот оно стоит перед ним — немое и белое. Белый ствол, белые сухие листья, белые мертвые плоды, из которых самые жесткие женщины смогли бы изготовить яд, отпугивающий от их сада вредителей. Но он не смог бы сейчас даже прикоснуться к стволу — белому, как кожа землянки… Теперь, глядя на нее, он будет снова думать о смерти.
Землянка? Кетл с трудом вспомнил, что она должна была уже подняться и теперь ждет его наверху.
Кетл повернулся и быстро пошел в сторону лестницы — он больше ни секунды не мог оставаться здесь. И неожиданно увидел свою гостью, зависшую посередине. Паттл Исия не двигалась ни вперед, ни назад. Кетл в ужасе понял, что ее силы на исходе, и она вот-вот упадет. Страх затмевал все в ее цветах, однако она не звала на помощь, и это было необъяснимо.
Если бы он потратил энергию на лечение дерева, то, вероятно, уже не успел бы помочь. Но сейчас ему удалось все сделать быстро, и ее руки тут же окрепли. Она снова принялась подниматься, а, добравшись до площадки, вылезла на нее и сразу встала на ноги. Но, когда Кетл добежал до стены и торопливо взобрался следом, то увидел, что землянка сидит без сил, прислонившись к стене пещеры.
***
Какое насыщенное получилось утро, думала Пат, привалившись к камню. Зубы она не почистила и даже еще не позавтракала. Но зато поговорила с синим деревом, а потом полезла по веревкам на высоту двухэтажного дома. К тому моменту, когда Пат поняла, что ее руки вовсе не так сильны, как она думала, а «ступенька» выскальзывает из-под дрожащих ног, она оказалась как раз посередине подъема. Она глянула вниз, но лучше бы этого не делала — высота теперь не казалась ей столь незначительной. Кетла внизу не было, а дурацкое самолюбие не позволяло ей заорать.
Неизвестно, сколько бы она еще провисела, пока не свалилась, но силы вдруг к ней вернулись, словно кто-то влил их ей прямо в кровь, и она, обрадовавшись, вмиг одолела подъем. После чего, выжатая, как лимон, только и смогла, что отойти подальше от края, и сидела теперь, пытаясь унять сердцебиение.
Наконец, появился невесть куда пропавший Кетл и уставился на нее вопросительно. Она вызывающе смотрела в ответ — ну и что, да, она устала, имеет право. Но ведь залезла же? Залезла! А вообще, старичок этот дор или нет, но скачет по лианам он лихо.
— Земляне не могут знать заранее, хватит ли у них энергии?
Он задал вопрос без всякого ехидства, лишь пытаясь понять, как устроено неизвестное ему ранее существо под названием «землянка». И Пат вдруг расхотелось пыжиться перед ним.
— Нет, я знала… — призналась она. — Но скрыла от себя эти знания.
— Ты скрыла их от меня, а не от себя. Прости, но я видел твои сомнения. Но даже не мог предположить, что ты бросишься в реку, которую не можешь переплыть. Вчера ты знала, что не сможешь осилить путь без моей помощи, знала, что не можешь остаться одна, и говорила об этом мне. Иначе как бы я смог помочь? Почему же ты не позвала меня сейчас?
— Потому что тебя не было внизу.
— Ты могла позвать меня прямо, но ты молчала, даже рискуя погибнуть. Скажи, этому есть земное название, или только твои корни дают такие разные плоды?
Он по-прежнему испытывал чисто научный интерес. Ну что же… она может открыть ему глаза. Если он еще чего-то не понял о землянах.
— Этому есть название… это не только мои плоды, — усмехнулась Пат.
Она задумалась, как перевести на илинит «тщеславие» или «гордыню».
— Это когда человек хочет показать себя лучше, чем он есть. Хочет доказать, что он сильнее, или умнее, или способнее самого себя. И жаждет, чтобы его за это похвалили.
Она вдруг поняла, что при переводе на илинит явления обнажаются в своей простоте. Вот и сейчас ей открылись собственная ущербность и бессмысленность своего поступка.
Кетл тем временем принялся разбираться в проблеме.
— Это русло надо исследовать от истока. Скажи, земляне понимают, что за все, что дано от рождения, надо воздавать похвалу Силам, а не себе?
— Ну… наверное, не все, но в основном понимают, — соврала Пат, чтобы совсем не шокировать илянина. — Однако разве мы не достойны похвалы за то, чего добиваемся сами в течение своей жизни, правильно используя эти способности?
— Дети нуждаются в похвале, чтобы найти правильное русло. Взрослый же выбирает правильный путь и прилагает на нем усилия себе же во благо. Дерево не хвалят за то, что оно растет. Не идти по пути блага — все равно что не давать корням питать ствол, а стволу — ветки, а веткам — тянуться к небу.
Он помолчал.
— Но я верно понял тебя, Паттл Исия, что земляне могут желать похвалы даже за то, чем они не являются и за то, чего они не добились сами? Разве это возможно? У нас даже дети знают, что это засохшее русло.
— От вас не то что похвалы, доброго слова не дождешься, — буркнула она.
— Я правильно понял тебя, Паттл Исия, — продолжал зануда-дор, — что ради этой лишенной всякой ценности похвалы ты готова была разбиться? Мне говорили, но я не верил, что у землян существует безумие, когда некоторые из них сами подрубают свое дерево на корню, но… Паттл Исия, почему ты сейчас злишься?
— Это я на себя, не обращай внимания, — Патрисия, наконец, нашла в себе силы встать.
Сказать ей было нечего. Надо срочно переводить разговор на другую тему, пока Кетл в своих умозаключениях не решил, что она безумна.
— Прости, но ты велел говорить, если мне что-то понадобится, — быстро начала она. — Я хотела бы умыться. Зубная щетка у меня есть, попроси у своих скал воды.
Вид у него впервые за все время стал растерянным.
— Мне понадобится твоя помощь, — сказал он озабоченно. — У меня только одна умывальная чаша. Пожалуйста, вылепи себе другую сама, пока я приготовлю сок.
***
Дор вручил ей огромный орех, на вид типа бразильского, вскрыл его и показал, что делать. Внутри оказалось не ядро, а вещество наподобие смолы, которая не липнет, — Пат назвала его для себя глиной. Из нее, оказывается, можно слепить что угодно, и застывала она очень быстро.
Патрисия так и не поняла, в чем проблема, если они вымоют руки в одном сосуде, просто поменяв в нем воду — неужели иляне настолько брезгливы? А, ну да, дело небось снова в ее белой коже… Ей захотелось сказать ему какую-нибудь колкость по этому поводу, но она удержалась.
Сидя у входа поближе к свету, она послушно и старательно лепила, увлекшись процессом. Получилась красивая большая чаша. Пат украсила ее края симпатичным орнаментом — в глупом расчете на похвалы, которые тут не выдаются. Чаша застыла прямо у нее на глазах. Кетл, управившись с приготовлением утреннего напитка, поставил свою чашу на пол рядом с изделием гостьи, принес воды в высоком сосуде и наполнил оба «умывальника».
А потом почему-то остановился, словно его отключили. Глаза у него стали печальными, и вид его впервые за все это время навел на мысли о длинной жизни и тяжелом опыте. Пат видела, что он забыл о ней, к тому же ей не хотелось заниматься при нем гигиеной. Она решительно взяла свою чашу и, стараясь не разлить, направилась к себе в закуток. Дор при этом словно очнулся, поднял голову и нахмурился. Однако ничего не сказал.
Умывшись и почистив зубы, Пат, не спрашивая, вылила использованную воду в туалет, а чашу оставила у себя в углу — пусть уж все ее личные вещи будут в одном месте. Потом спокойно и тщательно разобрала рюкзак, благо свет у нее теперь имелся — она пристроила фонарик на манер люстры, заложив его за каменный выступ на потолке. И даже переоделась: как же приятно ощущать на себе свежую одежду!
Вернувшись, (фонарик, как свою главную ценность, она прихватила с собой), Пат получила на завтрак напиток в глиняной чашке — не в такой, как вчера, а c широкой и длинной ручкой. Странно, что он не заставил ее лепить себе еще и чашку — наверное, нашлась запасная. Напиток из плодов оказался прохладным, густым, сладковатым, но не приторным, и напоминал персиковый сок с мякотью. Липовый запах он сохранял тоже, но, в отличие от вечернего, освежал и бодрил. Кожу от плодов Кетл не выбросил, а вынес наружу, уложив неподалеку от входа.
— Ригазы — большие птицы, — объяснил он ей, — получат ее в пищу.
Патрисия сразу представила себе похожих на драконов существ.
— А где вы моетесь? Я имею в виду, целиком, — спросила она.
Вопрос к тому времени, чего скрывать, стал актуальным. У нее имелся еще один комплект одежды, а тот, который она сняла, не мешало бы постирать.
— У других илян в горах есть озеро, далеко внизу, — ответил дор. — Но оно холодное. Я сам спускаюсь туда очень редко. И главное, ты не сможешь совершать омовение там, где это делают мужчины.
— Ладно, тогда где?
— Под садом, немного ниже, есть травяная лагуна, она питается дождевой водой.
— Здесь бывают дожди? Часто?
— Когда мне надо полить сад.
— Тебе надо полить… Ты что, сам вызываешь дождь?
— Разве я не могу сделать то, что может любая женщина с помощью гамеса?
— Ты читаешь для этого какие-то заклинания? — Патрисия начала припоминать все, что знала о земных шаманах.
— Заклинания? — удивился он. — Зачем мне испорченный гамес, если достаточно изменить движение воздушных масс так, чтобы влага, собранная с земли, пролилась в нужном месте?
Он указал на потолок — в то самое кривое отверстие.
— Некоторое количество воды попадает в пещеру. Этот сток устроен так, что вода собирается в резервуар, — объяснил он. — Ее можно использовать для умывания, очищения одежды или посуды, но ее недостаточно для настоящего омовения. В горах не так много естественных водоемов, отдающих влагу, которая станет дождем, — я не могу быть расточительным и постоянно собирать ее для себя. Горы и так отдают нам чистую воду для питья, мы должны быть бережливыми.
— А та лагуна под садом?
— Дождь поливает сад, а потом излишки воды сливаются ниже, в маленький водоем. Когда водяные цветы созревают, они лопаются и выделяют много жидкости, и тогда в лагуне можно омыться. Вода там здоровая, потому что цветы очищают ее, пропуская через себя, а потом ее снова забирает Фатаз.
— Потрясающе, — только и смогла произнести Пат, причем по-русски. — Ты сказал, что в горах есть еще водоемы?
— Ледяной родник гораздо выше этой пещеры. Я не использую эту воду даже для питья. Это место, где для меня высокое небо.
Она не стала расспрашивать, ей показалось, что она его поняла.
— А я смогу… смогу когда-нибудь увидеть это место?
На этот вопрос Кетл не ответил. Он вдруг сосредоточился, словно прислушиваясь. А потом посмотрел на нее очень пристально. В его глазах несколько раз поменялось выражение, словно ему предстояло сообщить ей неприятные новости.
— Паттл Исия! — он обратился к ней торжественно-печально. — Со мной связался Теаюриг. Разрешено вернуть тебе зрение.
— Что разрешено? — не поняла она. — Я смогу снова видеть цвет разумных?
— Нет, твое обычное зрение, которого я лишил тебя вчера, когда ты вышла из своего куори.
— Да ведь ты уже вернул мне его ночью, — удивилась она.
— Посмотри в корень того, что я тебе сообщил, — терпеливо произнес дор. — Лайдер не знал, что я вернул тебе зрение, я сделал это вопреки Совету. Теперь они разрешили это сделать.
— И это значит… — медленно начала она, наконец-то включив, как он и советовал, мозги. — Это значит, что…
— Что ты никогда не покинешь гор, — заключил дор Кетл. — Мне жаль. Теперь ты обречена на жизнь здесь. Я вижу твое отчаяние, и ты можешь не стараться его скрыть. Есть такие воды, через которые надо пройти, и лучше миновать их вплавь, чем пытаться нащупать мель. Погрузись в свою судьбу. Мне надо оставить тебя — меня призывает Лайдер. Я думаю, разговор пойдет о тебе. Запасись терпением. Я постараюсь вернуться до вечернего Фатаза, потому что помню, что ты не можешь пребывать одна в темноте.
— Можешь не торопиться, — криво усмехнулась Патрисия. — У меня теперь есть фонарик.
Дор Кетл за один момент превратился для нее во врага — чуждое существо, навеки запершее ее в темной пещере. Угол зрения снова сдвинулся, она не желала больше видеть его неземное лицо, слушать афоризмы, разговаривать с синими яблонями и кормить драконов. И его своеобразные утешения ей не нужны. Если она не может вернуться, то лучше просто лечь тут, под таким близким небом, и умереть.
Дор внимательно поглядел на нее, потом просто повернулся и вышел из пещеры. Несколько секунд она тупо пялилась в стену, потом, опомнившись, бросилась к выходу. Кетла нигде не было. Патрисия нерешительно подошла к краю и увидела уже внизу его удаляющуюся фигуру — он ловко пробирался по самому краю обрыва.
А что, если ей… Один коротенький шаг — и весь этот кошмар закончится. Что он там говорил про безумных людей?
Это длилось всего лишь секунду, Пат тотчас же отшатнулась от края. Этот выход не для нее. А значит, пока надо воспользоваться советом ее психолога. Как он там учил? Если вы попали в серьезную переделку, чтобы не поддаться отчаянию или тоске, просто представьте, что вы тут временно, просто прилетели сюда с другой планеты изучить жизнь чуждого вам разума. Представьте себя таким наблюдателем, и все проблемы покажутся вам преходящими.
Н-да… Патрисия тихонько засмеялась. Совет этот подходил под любую ситуацию, время и место, кроме тех, в которых она оказалась, — а именно на другой планете среди чуждого разума. С другой стороны, кто мешает ей изучать его жизнь? А потом она наверняка что-то придумает… Обязательно, что-нибудь.
Продолжение следует.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7,
глава 8)
художница Елена Юшина
Больше интересных статей здесь: Фантастика.
Источник статьи: Цвета индиго. 9.