Нам с Йоханной было по восемнадцать, когда у нас родилась дочь Ева. Это случилось за день до оккупации Норвегии. Тромсе захватили весной сорокового. Мы, молодые родители, не совались в партизанские отряды, не проявляли должного патриотизма. А потом к нам попал беглый советский солдат. Местные помогли ему бежать из лагеря смерти в Тромсе. Тебе лучше не знать, почему «лагеря смерти». Солдат этот, Генис, родом из Латвии, ринулся на войну, оставил дома жену с детьми, поехал на Северный Фронт в сорок втором и сразу оказался в лагере на Юге. Его поймали в Тромсе, и он снова бежал. Мы укрывали его почти год, до мая сорок пятого.
Весь май, уже после войны, узники лагеря ждали корабль в Мурманск. А до этого из дома никто носа не казал. Оборванные заключенные бродили по городу, а немцы их отстреливали, как собак. Генис решил, что ему пора выйти из подвала погулять. Пятнадцатого мая это было. Его сразу же заметил патруль. Они загнали его, как кролика. Немцы, их было двое, прижали Гениса к стене дома Йортов и собирались расстрелять. Совсем юные, у обоих едва усы наметились. Я вышел с медвежьим копьем. Ружья у меня не было, все отобрали в начале войны. Я окликнул их и метнул копье в первого. Немца пригвоздило к стене. Второй поднял винтовку, а Генис ударил его по голове, потом пристрелил. Никто из соседей даже не выглянул.
Вдали я расслышал мотор второго патруля. Мы с Генисом оттащили солдат в кусты и раздели. Одежду собрали в комок и бросили между камней прямо у домов. Копье бросили в залив. Мы затаились в зарослях и молились, каждый своему богу. Оба были в крови с ног до головы, и красные следы вели к нам. Последняя собака выследит.
И тут пошел дождь. Проливной. Патруль миновал нас. Через пять минут все вокруг укрылось густой пеленой. Мы промокли до нитки. Мы отогнали машину немецких солдат в лес и укрыли ветками. Мы дождались ночи, хотя ночи тут в мае уже довольно светлые. В дом вернуться мне не пришлось. У дома стоял патруль. Не юные солдаты, которых мы убили, а матерые офицеры. Я боялся за жену и дочь, потому не совался.
Город обыскивали. Моста еще не было, и переправиться мы смогли к утру. Чудом нашли лодку и переплыли залив, течением нас отнесло к северу, ведь грести было опасно. Утром мы пошли в горы, укрылись у пастухов и уснули. К вечеру Генис исчез. Я оставался в горах десять дней. Пастухи давали мне еду и курево. Они же рассказали мне, когда можно вернуться в город.
Я вернулся домой в утро, когда русских отправляли в Мурманск. Гудели корабли. Люди ходили толпами по городу. Музыка. Смех. Куча солдат разных стран на улицах. Я брел по городу и не мог прийти в себя. Когда я постучал в нашу дверь, мне открыл он. Генис. Он изменился. У него были светлые волосы, а сейчас они поржавели, изменилось все остальное. Да, я узнал складки у глаз и неказистый нос. Узнал я и выбритые красноватые щеки. Именно эти щеки так любила целовать моя жена, говорила, что гладкие, как кожа младенца. У него было моей лицо, моя осанка, мой рост и моя кожа. Он сказал моим голосом:
- Здравствуй.
Йоханна с Евой на руках прошла к двери и с ужасом разглядывала меня. Ева, надо отдать ей должное, что-то чувствовала и разглядывала меня с интересом. Йоханна же промолвила:
- Генис, уходи.
- Что? Это я, твой муж, Хенрик - сказал я и протянул к ней руку. Она грубо оттолкнула меня.
Я тронул ее за плечо, и она открыла рот.
- Мне больно. Хенрик, сделай что-нибудь. – сказала она Генису.
Она не узнавала меня даже на ощупь.
Тогда я впервые столкнулся с магом. Как он смог всех обмануть? За три года в лагерях он узнал основные слова и фразы, остальному его учила моя жена, пока он прятался у нас. Латышский акцент не мог исчезнуть. И все же это был я, Хенрик. Я же стал им.
Я попросил у них воды и одежды. Они покормили меня, дали немного денег и выставили. У меня не осталось даже документов. Я пошел на пристань: лодка моя на месте. Я глянул в воду и сплюнул в свое новое лицо. Я поплыл к родителям в Хаммерфест. И не нашел ничего. Всех жителей выселили еще в сорок четвертом, некоторые прятались в пещерах до весны сорок пятого. Сейчас же я увидел палатки и бараки. На месте родного дома я увидел груду обгорелых бревен. Родители исчезли. Я нанялся на стройку и батрачил с утра до ночи. В выходные ходил за рыбой на лодке.
Я искал шаманов-саамов, благо я с детства знавал одного. Но его дом, как и остальные, сгорел. Рядом на пепелище поставили небольшой ларек с сыром и олениной. Продавщица не отвечала на мои расспросы, и я выследил, куда она ушла вечером. Лачуга в горах, неприметный пастуший домик. Я постучал, но меня не пустили. Пришлось ночевать в сарае, по темноте я идти не хотел. Утром шаманка меня растолкала и пригласила внутрь. Мне вручили кофе с сыром и кусок мяса. Попутно я сыпал вопросами, и шаманка молчала. Вышел сам старик. В ответ на слезы и жалобы он взял мою руку в свою:
- Тебе не надо возвращаться туда.
Но как же моя семья, друзья? Я упрекал и молил его.
- Сильный маг наложил на тебя этот облик, - сказал он. – А ты не имеешь воли.
Я задохнулся от гнева и стукнул об стол. Кофе подпрыгнул и занырнул обратно в кружку. Молодая шаманка встала:
- Тебе пора.
- Я никуда не уйду… - начал я, но они на меня посмотрели так, что сердце чуть не остановилось. Я решил не спорить и вышел из дома в густой туман. От меня сразу же ринулись врассыпную несколько ярок с оленятами, а я вышел на дорогу и пошел вниз, как я думал, в город. Но дорога петляла, в тумане не видно было ни моря, ни гор, и я просто шел. Все заволокло мокрым рваным облаком, морось пропитала до костей, и я кутался в свою залатанную куртку и шмыгал носом. Дождь зарядил крупными каплями, с волос и носа капало, и я спрятался в скалах. Пахло горелым.
Я дрожал от холода и прошелся по этой нише из камней, пока не увидел расщелину. Пещера каких много на этом острове. В таких и прятались местные жители, чтобы их не эвакуировали отсюда в сорок четвертом. Уж чем они тут питались, это отдельная история. Я зашел в пещеру. Темно и холодно, как в склепе, но хотя бы не мокро. Я растирал замерзшее тело и стучал зубами. Развести бы костер, но как: ни спичек, ни дров, ни даже сухого мха.
Тут около меня что-то мелькнуло. Я присмотрелся: светящаяся надпись.
«Все, что ты видишь, реально».
Отлично, стены со мной разговаривают. Я услышал шорох и чей-то шепот и пошел дальше, наощупь, ибо по-прежнему было темно.
- Хенрик, - шепнул голос моей матери.
Я так и обмер.
- Хенрик, где ты был? – прибавил мой отец.
Все ясно, еще и мертвецы здесь. Я отшатнулся и ударился головой. В глазах запрыгали искры.
- Чего вам надо? – спросил я.
- Останься, - ответили они хором.
- Нет, - ответил я. – Я живой, а вы умерли.
- Тебя больше нет, - шептали они.
Я закричал, и эхо разнеслось по пещере. Отклики моего голоса убежали в глубину тоннеля и вернулись со спины. Я вздрогнул. Где-то замаячил свет. Я пошел на него, светлое пятно выросло, и от света резало глаза. Что-то светило так ярко, что я не мог смотреть. Из света этого шептали все мертвецы, которых я знал: дедушка Йонас, бабушка Вигдис, тетя Ботсйорт, мой умерший с три года брат Николас…. Я кричал, пока не потерял сознание. Где-то на грани между сном и явью мертвецы касались меня, тянули за собой, а я не мог ни встать, ни убежать.
Очнулся я уже в домике шаманов. Сразу сел и начал отбиваться, но не от кого было. На меня взирал олененок, которого выхаживала шаманка.
- Я жив? – спросил я.
Шаманка не ответила, вышла из комнаты и вернулась с кружкой чая. Я невольно глянул на свое отражение. С лицом что-то происходило: оно расплывалось. Я поднял глаза на шаманку.
- Ты умер.
- Нет, - я покачал головой, - Ерунда.
Когда я вернулся на стройку, меня не признали. Облик Гениса сошел с меня, а прежний еще не вернулся. Я пошел в свой барак, и меня не пустили. Я ночевал на лодке. Я запомнил предупреждение шаманки. «Не возвращайся назад. Ты уже мертв». Я ослушался ее и потому потерял последние остатки прошлого.
Я сошел на пристани и пошел к себе. На меня косились прохожие. Около моего дома играли дети: Ева и еще два мальчика. Стоило мне подойти, как они замерли и принялись меня разглядывать. А жена моя вышла сразу и говорит:
- Хенрик, ты жив?
- Узнала. – я протянул было руки к ней, но она отступила.
Из дома вышел Генис. Облик он принял прежний и взирал на меня с превосходством.
- Не пугай детей, - сказал он.
- Йоханна – моя жена, - ответил я.
- Ты бросил жену, дочь и предал родину. Т- сказал Генис. Акцента его русско-латышского как не бывало. – Иначе как ты выжил?
- Генис… - начал я.
- Меня зовут Тронд, - ответил он.
Я бросился ему наперерез, и меня обхватили несколько пар рук. Ленсман Вик и его ребята потащили меня по улице. Они поджидали меня.
- Это моя жена… - кряхтел я.
- Ты садишься на лодку и отбываешь, иначе я отдам тебя под военный трибунал, - процедил ленсман Вик на пристани.
- Я ничего не сделал, - сказал я, - Меня выставили из собственного дома…
- А немецкий плен и побег? - спросил ленсман. – Коллаборационист.
- Я кормил русского партизана, а теперь меня еще и обвиняют, - взревел я, и меня опять схватили. Я отмахнулся от них и пошел к лодке.
- Лучше бы ты погиб, - сказал ленсман Вик.
Ленсман Вик и его ребята стояли на серой пристани и смотрели, как я выхожу в пролив и ставлю парус, чтобы вернуться на милость Норвежского моря и исчезнуть.
Автор: Yana Norina
Источник: http://litclubbs.ru/duel/453-ne-vozvraschaisja.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#мистика #двойник #ужасы #море #парус #война
Больше интересных статей здесь: Мистика.
Источник статьи: Не возвращайся.