ЭТО ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА О КЕЙТЕ БРОССАРЕ, НО МНЕ ВСЕГДА ХОТЕЛОСЬ НАПИСАТЬ ПРОИЗВЕДЕНИЕ, ПУСТЬ И ИЗ СЕРИИ РАССКАЗОВ ОТ КОНЦА К НАЧАЛУ И ЭТО МОЙ ЭКСПЕРЕМЕНТ.
НЕ СУДИТЕ СТРОГО. НАДЕЮСЬ ПОНРАВИТСЯ.
– Эй! – выкрикнул легионер, взмахнув рукой. – Сюда! Здесь кто-то есть! – Не дожидаясь своих товарищей, он бросился вниз по склону холма. О том, что это могла быть ловушка, устроенная проклятыми кочевниками, стрелок навряд ли задумывался. Хотя, возможно, уверенности ему придавали конные всадники под командованием сержанта Жака Лакомба. Поисковый отряд из дюжины легионеров уже полдня обследовал территорию возле оазиса в надежде отыскать хоть что-то, что могло пролить свет на трагические события, произошедшие в деревушке неподалеку.
У чахлого кустарника, лицом вниз лежал человек в странной, неестественной позе. Он был совершенно голый, но шокировало легионера совсем другое. На теле мужчины не было ни единого участка кожи не запачканного бурой коркой запекшейся крови. Складывалось впечатление, будто его протащили по пустыне, привязав к хвосту лошади лиги две, не меньше.
– Варвары! – воскликнул Лакомб, подъехав ближе. Гнедой жеребец под сержантом бил копытом и тревожно всхрапывал.
– Вы думаете, это – мятежники?
– А кто же еще, Уоррен? Кочевники – богомерзкие язычники! Они не знают жалости к своим врагам! Дай им волю, и они утопят в крови всю страну!
Уоррен покивал каким-то своим мыслям и взглянул на несчастного, к которому уже спустилось двое стрелков.
– Сержант! – легионер только что склонившийся над телом, не вставая, повернулся. – Это… это лейтенант Броссар.
– Вы уверены, Карл?
– Без сомнения. Под его началом я учувствовал в карательной экспедиции в долине Казараз, в прошлом году, – стрелок опустил глаза, словно сам был виноват в смерти своего бывшего командира. – Если бы не лейтенант Броссар, мы ни за что не вернулись бы из той экспедиции, уж поверти мне на слово.
– Стойте! – Батлер, пытавшийся нащупать пульс, убрал руку с шеи офицера, принялся рыскать по карманам своего кителя.
– Что ты делаешь?
– Зеркало! У тебя есть зеркало?
– У меня есть! – Уоррен на ходу достал небольшое, размером со спичечный коробок зеркальце, подбежал к боевым товарищам.
– Отлично!
– Он дышит. Он жив! – радостно воскликнул Карл, увидев, как зеркальце запотело от слабого дыхания.
– Хорошо. Карл, Уоррен, накиньте что-нибудь на лейтенанта и отвезите в госпиталь, понятно? Да, еще, передайте доктору Стемилтону, чтобы лично занялся Броссаром.
Двумя часами позже стрелки въехали в ворота древней крепости Стаджир, вот уже год удерживаемой силами иностранного легиона. Им навстречу уже выбежали фельдшеры с носилками и несколько солдат в халатах. Одни помогали снять раненого офицера с седла, другие держали взмыленных лошадей. Стрелков из поисковой экспедиции сразу проводили под пальмовый навес, усадили на длинные скамьи и практически сразу вокруг них собрались любопытствующие. Каждому не терпелось узнать новости, пусть даже не самые приятные.
– Ага! А мне знакома эта хмурая, аскетичная физиономия! – с непонятной веселостью проговорил Стемилтон, выйдя под безжалостно палящее солнце. Почувствовав на себе недоумевающие взгляды, доктор добавил: – Это же Кейт Броссар, верно? Приходилось мне несколько раз штопать его дубленую шкуру. Весьма неблагодарная личность, должен заметить.
– Сэр, сержант Лакомб велел передать, чтобы вы лично занялись лейтенантом, – проговорил Уоррен, поднявшись со скамьи.
– Само собой, разумеется, – иронично отозвался Стемилтон. – Я могу не любить Броссара, но и позволить ему умереть я тоже не могу. В конце концов, именно благодаря вот таким храбрым, и не побоюсь этого слова, талантливым офицерам, мы еще не проиграли эту бесконечно бестолковую войну.
С этими словами, доктор поспешил к шатру, куда только что двое фельдшеров внесли на носилках раненого офицера.
Легионеры переглянулись, не зная как отреагировать на слова Стемилтона. Каждый из них осознавал горькую правду сказанного, но никто не решился высказать свои мысли вслух.
– Нужно обо всем доложить коменданту, – сказал кто-то, нарушив затянувшееся молчание.
– О чем?
– О лейтенанте Броссаре, конечно.
– Вот ты иди и докладывай, Перрен.
– А почему сразу я?
– Потому что у тебя язык длиннее!
Послышался смех, однако веселости в нем было не много.
– Думаю, это стоит сделать нам с Карлом, – сказал Уоррен, поправив на себе китель и кепи. – Мы привезли лейтенанта, нам и докладывать. Ты готов?
Карл согласно кивнул, но без особого энтузиазма.
Капитан Филипп Шаплен не был эталоном добродетели, скорее наоборот. Жесткий, беспринципный, везде и во всем он руководствовался своим негласным кодексом. Когда легионеры поискового отряда въехали в крепость, он стоял у стрельчатого окна, покуривая сигарету. Конечно, ему уже было известно о трагическом происшествии в оазисе. Доклад с самого утра лежал на его столе. В нем в числе погибших указывались имена четырех легионеров и тринадцати аборигенов разных возрастов, включая детей. Однако капитана интересовали исключительно погибшие солдаты, или вернее то, из-за чего они погибли. Когда же он узнал имя человека, доставленного в крепость, на его загорелом лице проявилось странная гримаса, которую, впрочем, никто не заметил.
– Вы, свободны. Можете отдыхать, – отчеканил Шаплен, так и не повернувшись к стоявшим у дверей легионерам. Позже, оставшись один, он прошелся взад вперед по кабинету, сложив руки за спиной. Роившиеся в голове мысли не давали капитану покоя. На столе, кроме уже упомянутого доклада лежала сводка за прошедшую неделю по всем гарнизонам иностранного легиона. Он перечитал документы несколько раз, но только сейчас, при упоминании Кейта Броссара все в его голове стало на свои места. Он вспомнил, кому принадлежало имя, не дававшее ему покоя с того самого момента когда он увидел его на бумаге.
– Вы похожи на льва, мечущегося в клетке, капитан! – голос хоть и уставший, однако не утративший извечной веселости донесся от дверей кабинета. – Вы позволите?
– Да, конечно, проходите, Стемилтон.
– Мне передали, что вы хотели меня видеть.
– Да, именно так. Бренди, может быть ром?
– Бренди, – Стемилтон улыбнулся в редкие усики. – О чем вы хотели со мной поговорить?
– О нашем бравом лейтенанте, конечно! – воскликнул Шаплен, обернувшись к доктору. Он стоял у шкафчика со спиртными напитками. – Расскажите, как он себя чувствует и скоро ли его можно будет допросить?
– Допросить? – Стемилтон выглядел обескураженным. Он и сам недолюбливал Броссара, и тому имелось достаточно причин, однако никогда не позволял чувствам брать верх над разумом. – Боюсь, что я вас не понимаю, капитан.
– Ну как же? – комендант взял плетеную бутыль и две рюмки, вернулся к столу. – Броссар единственный свидетель трагедии приключившейся в оазисе, мы обязаны его допросить. Кстати, вы осмотрели тела тех несчастных легионеров доставленных утром в крепость? Что скажите? – Шаплен наполнил рюмки янтарной жидкостью до краев, протянул одну доктору. – Я понимаю ваше замешательство, но и вы должны понять меня.
Стемилтон залпом избавил рюмку от содержимого, затем позволил себе присесть на лавку у стены и раскурить свою старую пенковую трубку. Было похоже, что он собирается с мыслями, и комендант очень надеялся на сговорчивость доктора.
– Вы должны понимать, что мы не можем, не имеем морального права оставить данный трагический инцидент без внимания. Погибло четверо солдат нашего доблестного легиона, и закрыть на это глаза означало бы опорочить знамя и саму идею нашего присутствия здесь, на этой варварской земле, – продолжал Шаплен все с той же убедительной интонацией, которой, кстати сказать, очень гордился. – Виновники должны понести заслуженное наказание, заслуженное и суровое!
– Разумеется, – выдавил из себя Стемилтон.
– Помните, доктор, погибло четверо наших соотечественников, наших боевых товарищей! И это не говоря о несчастных аборигенах, которых мы призваны оберегать. А теперь скажите мне, что вам удалось узнать?
Ответ гарнизонного врача не порадовал коменданта.
– Трудно что-либо утверждать с полной уверенностью, – сказал Стемилтон, подняв на Шаплена глаза. – Тела сильно пострадали от клыков и когтей хищников, которых, как вам известно, предостаточно в этих диких краях. Горные львы, гиены, степные волки, наконец, вы и сами должны понимать…
– Генри? – Комендант взглянул на Стемилтона, дружески похлопал его по плечу. – Будьте со мной откровенны.
– Следы от сабельных ударов, если они имели место быть, были уничтожены, вы сами видели, в каком ужасающем состоянии доставили тела несчастных. Пулевые ранения отследить гораздо проще, но нам это вряд ли чем-то поможет. Пули, найденные при вскрытии, выпущены из винтовок, но хочу отметить, что я не баллистик, чтобы определить, из каких именно. Правда, должен отметить факт того, что пулевые ранения имелись только среди жертв из мирного населения, то есть – аборигенов.
– Продолжайте, Генри, – комендант решил пренебречь удобным креслом, и, наполнив рюмки новой порцией бренди, присел на табурет, напротив доктора. – Я вас внимательно слушаю.
– Что же касается лейтенанта Броссара, раны на нем заживают как на собаке. Удивительный феномен. За свою многолетнюю практику я впервые сталкиваюсь с подобным анатомическим явлением…
– Угу! Значит, допросить Броссара мы сможем в самое ближайшее время? – на полуслове перебил Стемилтона Шаплен.
– Завтра, капитан, – поднимаясь, сказал Стемилтон. – Завтра я позволю вам побеседовать с моим пациентом, но никак не раньше. Сейчас он слишком слаб.
– Еще один вопрос, доктор, – комендант поднялся с табурета, между пальцами его правой руки появилась сигарета.
– Извольте.
– Нинон Эрсан, вам знакомо это имя?
– Разумеется! – Стемилтон добродушно улыбнулся, поправляя на переносице очки с круглыми линзами. – Одна из тех юных милых девушек, ставших волонтерами. Прекрасное, отзывчивое создание.
– Ее повесили за измену и пособничество мятежникам, два дня тому назад в форте Норкс. Ее, и ее сестру Мадлен. Мне очень жаль, Генри. Жаль, конечно, не предательниц, нет, а ваши чувства, обманутые этими недостойными уважения и воспоминаний особами, – добавил Шаплен, когда вмиг угасший Стемилтон уже толкнул дверь кабинета, собираясь уходить.
***
Первое, что увидел Броссар, была темно-рыжая грива и потрескавшаяся земля под копытами лошади. Это было самое короткое воспоминание из тех, что запомнились ему. Затем, затем он увидел стены древней крепости Стаджир. Они казались необычайно высоким и в то, что год назад он и еще три сотни легионеров взяли их штурмом, верилось с трудом. Это было словно в другой жизни, очень и очень давно. Потом, когда он снова открыл глаза, то увидел вечно улыбающееся лицо доктора Генри Стемилтона. Лицо, с легкой испариной на морщинистом лбу и щеках, кое-где перепачканное кровью, с выразительными глазами за стенками очков и с пенковой трубкой в руке.
– Вы удивительно везучий человек, Броссар, – сказал он тогда. – Просто необыкновенно везучий!
– Не беспокойтесь, Стемилтон, вы проживете дольше меня, – ответил ему Кейт и снова погрузился в беспамятство.
Очнувшись в следующий раз, он снова увидел лицо доктора. На этот раз оно было чистым, в его руке по-прежнему была неизменная трубка, но что-то в нем переменилось. Он не улыбался.
– Вам нужно набираться сил, Броссар, – слова были произнесены шепотом с какой-то отеческой лаской. Во всяком случае, Кейту так показалось на тот момент. В следующий раз он открыл глаза уже утром. До него доносились голоса фельдшеров, отрывистое пение марширующих на плацу легионеров и команды, подаваемые сержантами.
Подняться с больничной койки удалось только с третьей попытки. Кейт накинул на себя одеяло из верблюжьей шерсти и вышел из шатра. Вслед за ним выбежал младший фельдшер.
– Сер, господин лейтенант, вам нельзя подниматься с постели, распоряжение доктора Стемилтона.
– Мне все можно, – ответил Броссар. – Сигареты есть?
– Да, сер.
Кейт взял предложенную сигарету и с удовольствием закурил. Утро выдалось великолепное. Солнце стремительно поднималось на востоке, навстречу бескрылой стайке белоснежных облачков. С северо-востока веяло свежим дыханием ветерка. А в кронах редких деревьев раздавалось задорное щебетание птиц. В какой-то момент лейтенанту даже показалось, что он слышит знакомый девичий голосок, напевавший старую песенку о несчастной пастушке. Но нет, всего-лишь показалось.
– Броссар! Какого черта вы здесь делаете?! – голос доктора прозвучал как гром среди ясного неба. – Мартэн? Три внеочередных наряда, вы меня услышали?
– Какая муха вас укусила, Стемилтон? – попытался заступиться за фельдшера Кейт.
– О! Не муха, а самая настоящая, глупая пчела, или трутень! Как вам будет угодно!
– Броссар! Вижу, вы в полном здравии. Отлично! – Шаплен появился со стороны конюшен в сопровождении трех сержантов, Деверентье, Эмиля Дюпре и Жака Лакомба.
– Комендант.
– Лейтенанту положен постельный режим. – Стемилтон вышел вперед, загораживая собой в конец растерявшегося Кейта. – Думаю, ваша беседа может потерпеть еще несколько дней.
– Бросьте, Генри, наш бравый лейтенант здоров как бык!
– То, что он стоит на ногах, совершенно ничего не значит, – продолжал настаивать на своем доктор.
– Стемилтон, благодарю вас за участие. Броссар, приведите себя в порядок, я жду вас в своем кабинете. Ах да! Чуть не забыл. Лакомб, помогите лейтенанту и приходите вместе с ним, но не заставляйте нас ждать слишком долго, время не терпит.
– Будет исполнено, господин капитан.
– Что все это значит? – попытался протестовать Стемилтон.
– Возвращайтесь к своим пациентам, доктор! Они вас заждались! – жестко, с нажимом ответил Шаплен, направляясь в свой кабинет. Деверентье и Дюпре, отправились следом за ним.
– Что, черт возьми, тут происходит? – воскликнул Броссар, когда они с Лакомбом вошли в офицерскую казарму.
– А вы ничего не помните?
– Хоть убей, не помню!
– Произошло нападение, – сержант присел на табурет, у стола, налил себе в оловянную кружку воды. Кейт тем временем примерял не новый, но чистый мундир. – Погибло четверо легионеров и тринадцать местных жителей. Выжили только вы.
– Только я, один... – Броссар растерялся, но быстро взял себя в руки. – Есть еще какие-то новости, о которых мне стоит знать?
– Я прибыл два часа назад, господин лейтенант, так что знаю не больше вашего. Я участвовал в поисковой экспедиции. После того как мы вас нашли, я с отрядом продолжил прочесывать территорию вокруг оазиса.
– Удалось что-то найти?
– Нет. Ни следов, ни каких-либо других доказательств присутствия мятежников.
Больше Кейт не задавал вопросов. Переодевшись, он проследовал за сержантом в кабинет коменданта. По пути он отчаянно пытался вспомнить ту ночь в деревушке, но помять, словно отшибло. Он припомнил лишь то, что они прибыли в деревню поздним вечером. Она была почти пуста, одни лишь женщины и дети.
– Наконец-то! – воскликнул Шаплен, выбив на столешнице барабанную дробь подушечками пальцев. – Прошу, присаживайтесь, господа. Не скажу, что беседа будет короткой, но лишь упомяну, что она будет весьма содержательной.
Броссар не ответил, присел ближе к стрельчатому окну. Рядом сидел Дюпре покуривавший ароматную сигариллу. Дальше, у шкафчика, Деверентье готовил из бренди нехитрый коктейль. Лакомб занял местно на лавке у входа в кабинет. Когда он присел, на пороге появился Генри Стемилтон.
– Я не опоздал?
– Опоздали куда, доктор?
– К вам, конечно. Если вы не забыли, а я уверен, что вы не забыли, то я с вами одного звания, а потому имею право присутствовать при разбирательствах подобного рода. Кроме того, лейтенант Броссар все еще является моим пациентом, поэтому я просто обязан находится здесь, рядом с ним. – Не спрашивая разрешения, Стемилтон - видеть его в мундире было не привычно - присел рядом с Броссаром. В этот раз он не взял с собой своей трубки, тем не менее, прихватил портсигар и сейчас с не меньшим удовольствием зажег сигарету.
– Прекрасно, – лаконично произнес комендант, сверля доктора исполненным ненависти взглядом. – В таком случае, начнем. Но прежде чем начать, Шаплен попробовал приготовленный Деверентье коктейль, а похвалив сержанта, с некой подозрительной веселостью напомнил присутствующим о скором прибытии в крепость полковника Рональда Хопсана. После этого заявления он обратился непосредственно к Кейту:
– А теперь, лейтенант Броссар, расскажите нам, что случилось в оазисе, и каким образом вы оказались почти в двух лигах от места, где погибли ваши подчиненные? Верные солдаты нашего доблестного легиона!
– У меня нет ответа на ваш вопрос, капитан. Я понимаю, насколько глупо и неправдоподобно это звучит, но я действительно ничего не помню…
– Как удобно, однако, – театрально усмехнулся Шаплен. – Ответьте честно, лейтенант, вы струсили? Потому сбежали?
– Что? – Кейт сорвался с места чего, по-видимому, и добивался комендант. – Как вы смеете подобное говорить?
– Смею, лейтенант. Смею! – на повышенных тонах возразил Шаплен. – А теперь сядьте и отвечайте на задаваемые вам вопросы. Объясните, как так случилось, что выжили только вы один?
– Не знаю. Повезло.
– Повезло, значит? А кто убил всех тех людей?
– Я не знаю. Я уже сказал, что ничего не помню.
– Может, это сделали вы?
– Шаплен, вы в своем уме? – вмешался Стемилтон.
– Конечно, нет, - возразил Броссар. - Я не мог этого сделать.
– Но откуда вы знаете, ведь вы ничего не помните… или помните все-таки?
– Я не знаю… нет, я не помню!
– А может, просто не хотите говорить? Вы убили четверых легионеров, а затем со своими дружками-мятежниками перебили женщин и детей, находившихся в деревне?! Свидетелей убирают, ведь так?
– Нет!
– Почему нет? Почему? Ваша любовница, мадмуазель Нинон Эрсан, была в очень тесных отношениях с кочевниками. Почему бы нам на секунду не предположить, что она убедила и вас предать свою страну и свой народ.
– Что за вздор вы несете?! – вскочив с места, вскричал Броссар. – Закройте свою пасть, Шаплен, иначе я сам вам ее закрою!
– Это не вздор, – откинувшись на высокую спинку кресла, комендант помахал в воздухе листом бумаги, наблюдая как Дюпре и Деверентье усаживают Кейта на место. – Три дня тому назад Нинон Эрсан была признана виновной в ряде преступлений и приговорена к смерти через повешенье, как и ее сестра Мадлен. – Филипп Шаплен видел, как расширились зрачки Броссара, как он стиснул зубы, как вздулись вены на шее лейтенанта, и как побагровело его лицо. Насладившись этим моментом сполна, он спокойно продолжил. – Могу предположить, что вы знали о ее казни, и сейчас разыгрываете перед нами трагедию! Вы убили тех несчастных людей из деревни и своих сослуживцев тоже! Вы думали, что это преступление сойдет вам с рук, верно? Вы свершили свою маленькую, подлую месть, но кому вы отомстили? Солдатам, с кем делили хлеб или тем несчастным женщинам и детям, трупы которых истерзаны до неузнаваемости стервятниками?!
– Вы перегибаете палку, Шаплен! – не выдержал Стемилтон. – Кейт Броссар еще не выздоровел окончательно, у него шок и по этой причине он мог не помнить…
– Да заткнитесь, капитан! – сорвался на крик комендант. – Здесь все ясно как день. Я давно подозревал измену! Еще тогда, когда наш хваленый лейтенант завел отряд карателей в тщательно подготовленную ловушку, из которой благополучно вырвался, потеряв большую половину своих солдат!
– Не смейте так говорить, Шаплен. Я был там! Я видел все своими глазами!
– Что вы видели, доктор? Что? Отряд изможденных легионеров, походивших на свору шелудивых псов? Конечно, для них Броссар был героем, ведь они не догадывались о его предательстве! Кстати говоря, Нинон Эрсан тоже там присутствовала. Вы вместе с ней все это придумали? Вы предатель, Броссар, и все на что вы можете рассчитывать, это - эшафот и петля!
– Так тому и быть, – отрешенно ответил Кейт, а в следующую секунду, он оттолкнул обоих сержантов и вскинул руку с зажатым в ней оружием…
– Мой револьвер! – выкрикнул Деверентье, за секунду до этого опустив руку на опустевшую кобуру.
Прогремел выстрел. Дюпре и Стемилтон еще не успели схватить лейтенанта за руки, когда тот выпустил оружие. Тело коменданта Филиппа Шаплена резко откинулось на высокую спинку удобного кресла. В центре его лба зияла кровоточащая рана.
Броссара скрутили. Разгневанный Деверентье, подобрав револьвер с пола, уже дважды опустил его рукоять на голову лейтенанта. Жак Лакомб, шокированный произошедшим, стоял в дверях кабинета, он до сих пор не мог поверить в случившееся. Дюпре пытался надеть кандалы на убийцу, который и не собирался сопротивляться. А Стемилтон?.. Стемилтон, недолюбливавший Броссара, старался закрыть его собой от неугомонного сержанта, из оружия которого был в упор застрелен комендант.
***
Кейт Броссар проснулся ночью. Проснулся полностью обнаженный, мокрый от пота, перепачканный уже успевшей подсохнуть кровью. Его разбудил вой степного волка. Он вспомнил деревушку на краю оазиса и вспомнил легионеров, которые, напишись, стали хуже самих зверей. Потом и он сам стал зверем. Он убил их. Убил их всех. Разорвал на части своими когтями. Броссар зажмурился и тогда вспомнил Кромеля. Бедняга, если бы он только знал, с кем ему довелось бежать, он бы скорей всего предпочел смерть от кривой сабли кочевника. Филипп Шаплен? Нет, Кейту не было жаль коменданта, как точно заметил бедный Кромель, о чьей гибели он действительно сожалел: он заслуживал той пули. Но было еще кое-что. Лейтенант, или уже бывший лейтенант иностранного легиона, пытался вспомнить о том, как они угодили в засаду в долине Казараз и что было потом. Он чувствовал, что именно там ему следует искать ответы.
Больше интересных статей здесь: Мистика.
Источник статьи: Выживший.