Чего только не приключится в дороге! Но то, что произошло прошлым летом с петербуржцем Виталием Дубровиным, не поддается логическому объяснению…
* * *
Около двух часов ночи Дубровин сошел со скорого поезда на перрон узловой станции Фуров. Последний раз он приезжал в эти края четыре года назад, на похороны отца. Тогда же обещал матери навещать ее чаще, да всё время находились какие-то срочные дела. Но вот, наконец, выбрался.
От Фурова до конечного пункта его путешествия – городка Борска – предстояло ехать еще тридцать километров. Однако первая электричка уходила лишь в шесть утра.
Крохотный зал ожидания был переполнен. Поздние пассажиры дремали даже на подоконниках.
Дубровин вышел на площадь и огляделся. Ни одной машины! Что же делать?
Тут ему вспомнилось, что сбоку от вокзала расположен уютный скверик со скамейками. В эту теплую летнюю ночь там вполне можно было скоротать несколько томительных часов. Притом Дубровин, если честно, чувствовал себя не в своей тарелке. Дальняя дорога утомила его, а главное, на сердце лежала какая-то смутная тревога, которую никак не удавалось унять.
Увы, скверик был огорожен глухим забором. Однако две крайние доски легко раздвинулись. Проникнув внутрь, Дубровин увидел штабели бетонных плит и кучи разрытой земли. Но скверик за ними сохранился почти в неприкосновенности. Дубровин удобно расположился на скамейке: ну вот, теперь можно передохнуть. Но откуда эта неуемная тревога, которая всё усиливается?
Он огляделся. Невдалеке на бетонном постаменте стоял старый паровоз. По правую руку замер в напряженной позе гипсовый горнист. Когда-то была мода на подобные скульптуры, у которых почему-то быстро отваливались локти, носы и прочие выступающие детали. Но этот горнист выглядел вполне сносно. Чуть дальше из земли поднимались резные деревянные фигурки-бревнышки. Одна из них изображала усатого витязя в остроконечном шлеме, опирающегося на обоюдоострый меч. Вторая – чародея с длинной бородой.
У Дубровина возникло странное ощущение, что фигуры пристально наблюдают за ним. Наваждение… Нет, с ним и вправду творилось что-то неладное. Не лучше ли попытаться вздремнуть? Он закрыл глаза.
Легкий шум заставил его встрепенуться.
Перед ним стоял Гипсовый Горнист.
- Вставай! – строго сказал Горнист. – Труба зовет!
- И свет далекой звезды! – поддакнул Чародей, оказавшийся рядом.
- Небылица в лицах, небывальщина, небывальщина да неслыхальщина, - речитативом произнес Витязь, винтом выкручиваясь из земли.
Как позже припоминал Дубровин, он не испытывал ни удивления, ни страха. Всё происходящее казалось естественным.
- Мы пришли сообщить тебе, что твоя мама умирает, - возвестил Чародей. – В эти минуты она думает о тебе. Ее мысли кружат у твоей головы, но ты не впускаешь их в сердце.
- Отчего же она не постучит к соседке, тете Лиде? Та вызовет «скорую» - пролепетал Дубровин, сразу и безоговорочно поверив необычным собеседникам.
- Она не в силах постучать, – ответил Чародей. – У нее, как и у тебя, в запасе всего полчаса.
Дубровин пружинисто вскочил на ноги:
- За полчаса не успеть!
- Успеем, - сказал Горнист. – Садись! – И добавил: - На паровоз!
Тут Дубровин заметил, что из трубы старого локомотива валит дым, а сам он пыхтит, как живое существо.
В какую-то минуту вся необычная компания оказалась в кабине.
Витязь выхватил меч и принялся молниеносно вращать им в воздухе.
- Что он делает? – спросил Дубровин.
- Отгоняет посланцев тьмы, - пояснил Чародей. – Иначе мы не сможем покинуть Фуров.
Но вот Витязь опустил меч.
- Путь открыт! – Горнист поднес к гипсовым губам горн и заиграл.
Паровоз вдруг оказался на рельсах и помчался вперед. Скорость бешено нарастал.
Обратите внимание: Ночная охота.
Вот и ветка на Борск. Искры летели вокруг, рассекая тьму ночи.Впереди показался движущийся яркий огонек. Дубровин сообразил, что это встречный, и тут же вспомнил, что на Борск ведет единственная колея.
- Эй! – крикнул он. – Мы столкнемся!
- Не суетись! – молвил Чародей. – Звезды нынче расположились благоприятно.
До столкновения оставались считанные секунды.
Р-раз! Они сошлись!
Свистел ветер, вздымая травинки и листья, стучали колеса – и только! Старый паровоз свободно проникал сквозь рефрижераторы и цистерны, как будто те были из воздуха.
- Колдовство? – смахнул со лба холодный пот Дубровин.
- Чистая физика! – рассмеялся Чародей. – Просто вы, смертные, еще не познали ее основополагающих законов.
Грохочущий товарняк остался позади. А может, его и не было? Дубровин выглянул в окошко. Состав, освещенный луной, мчался, как ни в чем не бывало, в сторону Фурова.
- Вперед! – повторил Горнист, зорко вглядываясь в даль. – Только вперед!
Витязь задумчиво поглаживал усы. Чародей дирижировал топкой. Паровоз несся, словно стелясь над рельсами.
Из-за очередного поворота показалась россыпь огней. Борск!
- Показывай дорогу!
- А рельсы?
- Неважно!
И вот уже паровоз несется по спящему Борску.
Кирпичная двухэтажка, в которой прошло детство Дубровина…
- Здесь…
Паровоз мягко остановился у штакетника.
- Пойдем вместе, - объявил Чародей. – Мы должны быть уверены, что не опоздали.
Площадка второго этажа. Но ведь дверь, наверняка, заперта изнутри на ключ и стальную задвижку, в отчаянии сообразил Дубровин.
- Погоди… - Чародей мягко отстранил его. – Против замков и запоров есть хорошее заклинание… - Он огладил свою бороду и что-то прошептал. Дверь распахнулась сама.
Дубровин вихрем ворвался в комнату.
Мама недвижно лежала на диване, ее глаза были закрыты. На полу валялись какие-то таблетки.
Чародей взял ее левую руку и принялся водить по ее ладони своим сухим пальцем.
- Успели в самый раз, - прошептал он. – Теперь я спокоен за нее.
Дыхание матери стало ровнее. С улицы донеслись звуки горна.
- Труба зовет, - усмехнулся Чародей. – Ну, нам пора. Собственно, дело сделано. Твоя мама будет жить еще долго. Но сейчас ей нужен отдых. Я погрузил ее в целебный сон. Думаю, после всех треволнений сегодняшней ночи выспаться следует и тебе. Иди в соседнюю комнату, ложись и не думай ни о чем плохом, - он выставил вперед сухие ручонки.
* * *
Дубровин встрепенулся. До чего же крепко он уснул! Неужели прозевал электричку?! Но… Самое удивительное заключалось в том, что он проснулся не на скамейке в привокзальном скверике, а на чистой постели, в маминой квартире!
С кухни доносился звон посуды.
Мама хлопотала у плиты.
- Мамочка! – он бережно обнял ее и расцеловал.
- Сыночек… - на ее глазах блеснули счастливые слезы. – Как я рада! Но, знаешь, что-то странное произошло со мной. Ночью вдруг прихватило сердце, а после я уснула, да так крепко, что даже не слышала, как ты вошел. – Она встревожено посмотрела на него: - Вот только одного не пойму, Виталик, как же ты попал в дом? Неужели я забыла запереть дверь?
- Дверь мне открыл добрый волшебник, - сощурился он.
- Хорошо, если так, - вздохнула она.
* * *
Дубровин до сих пор размышляет об этом загадочном происшествии. Чаще всего он приходит к выводу, что усталость и тревога ввергли его психику в особое состояние, когда он действовал «на автопилоте». До Борска добрался, очевидно, всё же на машине, а может, и на утренней электричке, но сама дорога следом стерлась из памяти. Вероятно и то, что мама в ожидании гостя оставила дверь открытой.
Но стоит ему оказаться вблизи какой-нибудь скромной скульптуры или резной деревянной фигурки, как летние воспоминания принимают совершенно иной характер. И тогда в нем пробуждается уверенность, что всё это – ожившие персонажи, паровоз, прохождение сквозь грохочущий товарняк, волшебное исцеление мамы – происходило в действительности, что чудеса в этом мире – не такая уж редкость.
А его мама, между прочим, по-прежнему здорова и чувствует себя прекрасно.
Больше интересных статей здесь: Мистика.
Источник статьи: Ночная поездка на паровозе.