Давно это было.
Узнал Петрович, что в заброшенной деревне Ромаши бобры восстановили плотину, и развелось там много рыбы. Ехать туда мы решили с ночевкой на моем тракторе. Все погрузили в телегу, в которую еще на колхозном поле для комфорта накидали сухой ржаной соломы.
Хоть и по бездорожью, но доехали без приключений, облюбовали место для лагеря, разгрузились и отправились в деревню за дровами. Повезло: у крайнего дома нашли оставленную хозяевами поленницу березовых дров.
- В этом доме Афанасий Петрович жил. Я его застал. Затейливый мужик был! – сказал Петрович, кидая дрова мне в телегу. – В Ромашах были настланы вдоль деревни дощаные тротуары, которые жители очень берегли. В грязных сапогах по ним не ходили. Во как! А тут колхозный бригадир Кирьян повадился по этим тротуарам на мотоцикле ездить. Приедет утром из села, мотоцикл весь в грязи, и помчал по чистым тротуарам. Удобно, хорошо. Вот этот Афоня увидел однажды оставленный бригадиром мотоцикл и прибил его колеса к тротуарам гвоздями на двести. Много было шуму, крику… и смеху!
А еще рассказывали, лето было однажды засушливое, без дождей, прямо сушь великая. Всё в поле и огородах на корню погибало. И решили старушки в церкви молебен заказать. Надо кого-то в Яранск послать, путь-то неблизкий. Тут и объявился перед старушками Афоня, мол, он сходит. Обрадовались все: деньжат собрали на молебен, пирогов, яиц вареных на дорожку дали. И пошел Афоня, «аки странник с посохом» за дождем.
- А как его с работы отпустили?
- Председатель колхоза даже черту в ножки поклонился бы, лишь бы дожди скорей пошли. Ты складывай, складывай дрова.
- В наших деревнях все знали, куда и зачем Афанасий Петрович идет, угощали его и тоже медяков ему на благое дело в карманы совали. Где-то на полпути зашел Афоня в одном селе в магазин, купил на все деньги вина и тайными тропами отправился в обратный путь поближе к дому. В ромашинском овраге, подальше от людей, в копнушке сена, устроился пировать. А чего? Вино есть, закуски вволю! Так и жил там два или три дня. Проснулся раз ночью: дождь идет, хороший такой дождь, какой и заказывали. Ну, теперь можно и домой идти. Долго потом старушки его благодарили и при встрече низко кланялись.
- Ну что, хватит дров? Спасибо, Афанасий Петрович! Поехали!
Палатку решили поставить прямо в телеге, чтобы спать не на холодной земле. Интересная палатка! Петрович достал ее из чехла, бросил на землю, и она сама стала распрямляться и вскоре превратилась в маленький домик.
- Немцы, два брата, на охоту приезжали к отцу на кордон, узнали, что он участник войны и похвастались: их дедушка тоже воевал у нас. Оказывается, их дедушка как-то ночью пробрался к нашим окопам и, увидев часового, окликнул его: «Иван! Макорка давай! Водка давай!» Привели его в блиндаж, а дедушка Отто вытряхнул на стол из своего мешка банки тушенки, пачки печенья, шоколадные плитки и опять: «Макорка давай! Водка давай!»
Водки не было у солдат, а махорки собрали достаточно. Потом дедушка еще несколько раз приходил по ночам для обмена. Он говорил: выпьешь рюмочку русской водки, закуришь трубочку с «макоркой» и очень хорошо тосковать о доме, о семье.
Тут мой батяня и вспомнил, что у него в сундуке должны быть три пачки махорки, серенькие такие, помнишь?
Увидели немцы пачки махорки, даже затряслись от волнения.
- Продай! - стали просить. – Дедушке увезем!
Не продал, а вот выменял нашу махорку на немецкую палатку. Много еще чего они оставили отцу. Из-за губной гармошки мы даже дрались с братом, кому первым играть на ней, наигрались и куда-то выкинули ее. Ну, пора и на разведку, на пруд!
Клевали окуни. Не какие-то там тощие матросики, а настоящие горбачи граммов по триста! Я ловил молча, а Петрович, вытаскивая очередную рыбку, в азарте кричал:
- Выходи, горбатый! Я сказал – горбатый, выходи!
Пойманные окуни, по словам моего товарища, были молодцами, а сорвавшиеся - разбойниками и прохиндеями. Рыбалку остановил Петрович:
- Не надо жадничать. Пошли уху варить. Варить уху буду я: у тебя, как ты ни старайся, все равно рыбный суп получится.
Священнодействовал Петрович уже при свете костра. Для каждой составной части ухи у него были свои заклинания. Например, добавим лучка, чтобы здоровье было, как у бычка. Это не оригинал присказки, это мой вольный перевод с несколько другой лексики.
Хороша ли получилась уха? А черт ее знает! Голодные, да под стопочку, мы ели с аппетитом.
- У ромашинского Афони брат был, Василий. Ох, и баламут был! У него прозвищ целая куча была: Танкист, Пескарь, Шнурок.
- Прозвища, Петрович, часто менялись от ситуации. Помню, в детстве в родной нашей деревне один мужик, Петя, невзрачный такой, вдруг откуда-то жену себе привез, прямо красавицу! Две толстые косы! В деревне нашей женщины были все больше русоволосые, а у этой – чернущие, густые волосы! Спереди, сзади – всё было у нее! Тут же окрестили ее Шамаханской Царицей.
Некоторые отчаянные мужики потом попробовали за ней ухаживать, и выяснилось, что молодушка не против ухаживаний. Но особое предпочтение она оказывала приезжим шоферам. К примеру, привезет шофер товар в наш магазин, эта красавица Нина так и вертится около него, а вскоре, глядишь, она уже в кабине машины сидит. И покатили они по пыльной дороге в светлую даль. Да, забыл сказать, одно условие было у нее – бутылка, а лучше две бутылки красного вина.
А вечером Нина возвращалась. Шла пешком, волосы распущенные, растрепанные, платье застегнуто не на все пуговицы, а то где-то и нараспашку. Сама веселая! Идет, песни поет, хохочет!
Пробовал ее Петя порядок в семье навести, но тут выяснилось, что и здоровьем ее природа не обидела – после семейных разборок синяков было больше у Пети.
Да, еще. Трое или четверо детей, точно не помню, у них в семье постепенно появилось. И все, удивительно, - вылитый папа Петя! Такие же невзрачные, светловолосые и слегка придурковатые.
Когда я привез впервые мою молодую жену в деревню, мой брат, проводя нас по улице, рассказывал, кто, где живет. У дома Нины и Пети он громко, даже с воодушевлением воскликнул:
- А здесь живет Нинка Помело!
- Что ты! Тише! Услышит ведь, - возмутился я.
- А она сама знает, что она Помело, - засмеялся наш гид, - она и сама себя так называет!
- Была Царицей, а стала Помелом, значит, - подвел Петрович итоги моему рассказу. – Холодает что-то. Ты слей-ка воду у трактора, не замерзло бы сегодня ночью.
- Мы не замерзнем?
- Ты что?! Я спальники взял пуховые. В них можно на северном полюсе прямо на снегу спать.
Мы поднялись в телегу, забрались в палатку и улеглись спать в спальниках из гагачьего пуха. Было тихо, только мой товарищ всё ворочался, шурша ржаной соломой.
- Петрович! Тебя что-то взволновала история про Шамаханскую Царицу.
- Свое вспомнил. Была и в моей жизни королева, только настоящая, не твоя та шалава. Проморгал. Молод был, глуп. Иногда думаю, прожить бы жизнь заново, не совершая глупых ошибок.
- Э, нет! Других глупостей натворил бы. Может быть, еще пострашнее. А что ты вспомнил?
- Сразу после армии устроился я мастером леса в Михайловское лесничество. И уже через несколько дней посылает меня начальник в Колеватово найти и обмерить там одну делянку.
В Колеватове тогда жила уже одна Валя, лесник наш. Приехал, представился.
- Не ходи никуда,- сказала мне Валя,- я сама тебе все цифры назову. А ты отдохни несколько деньков, погуляй.
Отдыхал, тетеревов стрелял, медовуху дегустировал, по узкоколейке на зековском поезде на зону съездил. Узкоколейка проходила рядом с Валиным домом. В нужной делянке тоже побывал.
И вот просыпаюсь однажды утром (я во второй, холодной половине дома в пологе спал), захожу в дом – вместо Вали за столом сидит и чай пьет молоденькая красавица. Приветливо улыбается мне:
- Бабушка Валя уехала в Буреполом на поезде на несколько дней. Между прочим, у нее там кавалер есть. Садись завтракать.
Сел я напротив и глаз оторвать от нее не могу, и есть не могу. Словно отключили меня. Засмеялась Валина внучка, обошла стол вокруг, подошла ко мне, обняла одной рукой мою голову и поцеловала.
- Теперь смелее будешь.
И правда, стало мне легко и просто. И есть начал, и говорить стал, а сам ее все разглядываю. Настоящая красавица, королева! И лицо, и фигура – все королевское! Узнал, зовут ее Лена, восемнадцать лет ей, что сюда к бабушке она часто приезжает через Буреполом. А еще за этим завтраком я почувствовал, что нет между нами никакой преграды, понимаешь, ни-ка-кой! И я – это не я! Нет меня, а есть мы! Я и Лена!
И полетели наши дни и ночи! Что мы делали? Как-то смутно помню, отрывками. Помню, малину собирали. Из колодца воду ведрами доставали и друг дружку в жаркий полдень обливали. По рельсам ходили, держась за руки. На мотоцикле катались, пока бензин не кончился.
- А ночью?
- Не знаю, спали ли мы. Наверное, спали, но очень мало. Однажды она меня за губу укусила, до крови. Подумал, в азарте. Нет, оказывается, осознанно – сказала, на память. И правда, вот сейчас провожу языком по внутренней части нижней губы и чувствую небольшое уплотнение – след от ее укуса.
А потом сказка закончилась. Так же, как и началась. Просыпаюсь, а в доме только Валя. Приехала, значит.
- А где Лена?- спрашиваю я.
Валя смотрит на меня с недоумением.
- Внучка твоя, Лена?
- Ты что-то напутал. Приснилось что ли? У меня был сынок. Вместе с отцом делянку они железной рулеткой обмеряли, молния ударила и обоих разом убила. Сыночку тринадцать лет было. С тех пор так и живу одна, уж пятнадцать лет тому.
Я, конечно, понять ничего не могу. Искал следы существования Лены, расспрашивал, потом в Буреполоме побывал – и ничего. Как будто, и правда, все это мне приснилось.
- Так и ничего - ничего?
- Снится мне она. Перед дождем, перед снегопадом или каким-либо изменением в природе. Как покойники снятся к ненастью. Видно, нет ее в живых. Давай спать будем.
Ночью я проснулся, вылез из палатки. Было светло, как днем. Высоко в небе застыла огромная луна. А здесь, внизу, на всем лежал толстый слой сверкающего инея. Белым – бело вокруг! Хорошо подморозило. Быстро продрогнув, с огромным удовольствием я нырнул опять в свой теплый спальник.
… Прошло лет десять. Лесник Валя переехала жить в наше село, и мы с ней, так получилось, стали соседями. Потом из города к ней жить приехала и ее сестра Тамара. Вали не стало, а Тамара так и прикипела к сельской жизни.
Однажды я шел по кладбищу, был какой-то поминальный день, и меня окликнула Тамара:
- Вот смотри, Василич! Здесь похоронена Валя, муж с сыном рядом, здесь лежит наша мама. А вот здесь, рядом с мамой, буду я лежать.
Тамара многозначительно посмотрела на меня.
Я сел рядышком с ней на скамеечку.
- Не торопись туда, Тамара. Но я все понял, запомню. А раз такой разговор у нас зашел, лукавить нельзя, поясни мне одну историю. Кто такая Лена, Валина внучка?
- Теперь-то чего таить? Конечно, скажу. У нас с Валей была еще одна сестра, гораздо моложе нас, Маруся, в Нижнем жила. Была у Маруси доченька, красивенькая, умненькая. Только звали ее не Лена, а Гелена, Геля, значит. Она часто гостила в Колеватово, меня звала тетенькой, а Валю – бабушкой. Здоровья ей Господь не дал, с сердечком было что-то не так, врачи сказали, что такие больше шестнадцати лет не живут. В то лето ей как раз шестнадцать и исполнилось. Это было последнее ее лето. Осенью ее не стало, а вслед за нею, не выходя из сорокового дня, и у мамы Маруси сердце остановилось. Вот и вся история!
Петровичу это уже всё не расскажешь. Поздно. Но он, наверное, там уже сам отыскал свою королеву, всё они объяснили друг другу и ходят, взявшись за руки, по небесной росной траве.
Вот почему так? Хотел рассказать веселые случаи из нашей деревенской жизни, а закончил повествование тем, что самому так грустно стало.
( Автор Владимир Щеглов )
Больше интересных статей здесь: Мистика.
Источник статьи: Королева..